Гречко прошёлся до кресла, что стояло в углу, возле входа в отдельный кабинет с туалетом и кушеткой, и притопнул ботинками.

— Пётр, ты не против — ботинки сниму? Новые надел — а они жмут, гады. Тапки надену.

— Да хоть валенки.

— Валенки! Сапоги! Хошь, историю расскажу? Про сапоги. На фронте было дело. Как-то в армию, которой я командовал, приехала с концертом группа артистов. После обеда увязался я за одной из смуглявых девиц. Певица, русские и украинские песни пела. Она с мужем была, он на чём-то играл — уже не помню. И всё за обедом мне глазки строила. Взял я её под руку и повёл к озеру, а на берегу там штаб армии в каком-то панском имении располагался. Идём мы, значит, к берегу, а она ко мне прижимается, повисла на руке. Дошли, она туфельки сбросила и пошла босиком, ноги ополоснуть — новые, говорит, натёрли. Ну, я на травку сел и смотрю: зашла в воду и подол задирает. Эх, думаю, это судьба! И стал сапоги стаскивать. Один-то легко снял, а второй туго идёт — минуту целую мучился. И тут из кустов выбегает муж певички этой, а с ним — мой зам и член Военного Совета.

— Что тут происходит?! — кричит муж.

— Да вот — сапоги снимаю, а то ведь она сейчас нырять додумается, — говорю. Обломал музыкант всё, что наклёвывалось.

Тапки были не тапками, а как раз ну очень сильно обрезанными валенками.

Выпили за победу нашей сборной. Пётр рассказал про финальный матч по водному полу с югославами.

— Так вот и срывали с наших трусы? А судья? И переодевались, вылезая голыми из воды? Ну, братушки! Гнилые ребята эти сербы и прочие хорваты. И Тито их — гнилой. Всё чего-то выкруживает. Но порядок, говорят, в стране жёсткий навёл, а то сразу после войны там на национальной почве полно конфликтов было.

Пётр зажевал вторую рюмку приличным куском шоколада и решил, что пора переходить к делу, пока не развезло.

— Андрей Антонович, а какие воинские части стоят в Казахстане?

— Нда. Ну, Казахстан лучше Танзании. Я против был. Опять сельское хозяйство без хозяина. Снова на балконах начнут кукурузу сеять и три годовых плана по мясу за месяц сдавать.

— Я нормального человека за себя оставил. Ты его поддерживай без меня. Мерц Фердинанд Яковлевич.

— Немец?

— Советский человек. Хваткий руководитель. Вон, с комбайнами и тракторами порядок навёл.

— Ну, тебе видней. Я так понимаю, что с тебя бы и в Танзании всё одно продолжали бы за сельское хозяйство спрашивать, — маршал налил ещё по одной.

— Так что с войсками? Китай ведь рядом.

— Китай. Там Туркестанский военный округ. Вот в этом году наградили его, стал он теперь Краснознамённым. В Ташкенте штаб.

— А в Алма-Ате?

— Сейчас секрет скажу, — Гречко выпил коньяк, занюхал рукавом и стал, морщась, жевать лимон.