10. Битва за правду

Судьбу мою решал Сёгунат – совет самых влиятельных родов Ямато. И кто же его возглавлял? Бинго! Старший Тоношено.

Ненавижу эту семейку.

Меня вывели на площадь мудрости и поставили на колени. Тут же распластался грязный монах. Выглядел он совсем плохо: рваная одежда, воняющий обрубок руки, обмотанный почерневшими тряпками, запашок, убивающих все на своем пути.

Мне Кейджи принес утром чистое кимоно и заставил умыться, привести себя в порядок. Поэтому я чувствовала себя чистой и невиновной. И готовой сражаться за правду.

Площадь была круглая, похожая на амфитеатр. Мы находились в низшей точке, а вверх уходили ступеньки.

Самураи расположились на скамьях, расставленных полукругом на возвышении, к которому вели белые ступени. На вид ступени были из мрамора. Всего судей было двенадцать, плюс самый главный – старший князь Тоношено. Радуется, небось, что не женил сына на предательнице.

С одной стороны, от Сёгуната сидел первый принц с матерью. Рядом с ними сидел Тоношено Ичиро. С другой стороны – бородатый дядька, немногим моложе нашего старца – мудреца придворного. Он был одет в монашеские желтые одежды. Видимо, представитель буддийского храма. Этого вызвали, потому что на их территории нашли подозреваемого.

Для начала нам зачитали обвинения.

Мне вменялось участие в заговоре с целью уничтожить семью императора. Наказание: смерть.

Монаху: соучастие в нападении на дворец императора. Наказание: смерть.

– Есть ли кто-то, кто готов встать на защиту и опровергнуть вину этого мужчины? – спросил Тоношено Накамуро – председатель Сёгуната.

Тут же поднялся человек в одежде монаха и сказал:

– Хидэёси Сога – верховный жрец общины. Человек, найденный в храме у реки, не монах. Он носил монашеские одежды, но никогда не молился. Отдаем его на суд ваш. Он найдет свой истинный путь к нирване.

– Значит приговор: смерть, – резюмировал Тоношено старший, черкнув кистью по свитку.

«Быстро дела делаются. А вдруг я ошиблась? – заметался в панике мозг. – Из-за меня убьют невиновного?»

Невиновный же перенес известие с исполинским спокойствием.

– Есть ли тут кто-то, кто готов встать на защиту и опровергнуть вину этой жен... женщины?

Все молчали. Неприятная картина. Я подняла руку в надежде, что мне дадут слово. Школьные привычки нелегко выбить из головы.

Меня, конечно, проигнорировали.