– Наслаждайтесь спектаклем, ваше сиятельство! – ответил Джонс, а затем развязной походкой вывалился из нашего укрытия на улицу и, распевая пиратские песни, направился прямо к часовым, размахивая при этом наполовину опустошенной бутылкой рома.

– Эй, ты! – встрепенулся один из гвардейцев. – Шагай отсюда! А не то угодишь в каземат!

– Ты мне не угрожай, сынок! – ответил Джонс, после чего звучно рыгнул. – Перед тобой гроза морей! Что мне твоя темница? Пусти меня, я хочу погулять по этому прекрасному саду!

И, не обращая внимания на крики часовых, капитан прямой наводкой двинулся к воротам. Я с удивлением смотрела, как этого великана, словно мухи, облепили хилые солдатики, пытаясь оттащить его назад. Сил часовых явно не хватало, и они призвали на помощь дозорных. Этого момента мы и ждали. Пока капитан боролся со стаей королевских гвардейцев, раскидывая их в стороны, словно щепки, мы пулей пробежали мимо пустых ворот. Лицо герцога скривилось от боли, но, к моему удивлению, он продемонстрировал невероятную прыть.

– Тебе очень больно? – спросила я, когда мы оказались за воротами. – Прости. Это все из-за меня. Мне не стоило совершать этот побег.

– Для настоящего мужчины боль – это возможность стать сильнее и выносливее. Не думай об этом.

– Надеюсь, бедняга все еще под деревом и жив, – сказала я, увлекая мужа в сторону того самого дуба, под которым оставила пьяницу Жозе.

Как оказалось, мужчина крепко спал, зарывшись в мох и листья. Я стыдливо отвернулась, пока герцог аккуратно складывал возле него мундир. Подхватив с дерева мое платье, мы поспешили к центральному входу во дворец.

Спрятавшись между яблоней и высоким кустарником, мы оценили обстановку.

Вход охраняли гвардейцы. Они стояли, словно восковые фигуры, и даже не моргали. Пройти мимо них незаметно было невозможно. Герцог осмотрелся, а затем поднял с земли яблоко. Через секунду фрукт приземлился на голову одного из гвардейцев. Тот встрепенулся и опустил глаза вниз, чтобы посмотреть, что за штука прилетела ему в голову.

– Что это было? – спросил его напарник.

– Яблоко, – ответил пострадавший, потирая ушибленный лоб.

Мужчины дружно посмотрели вниз, туда, где на мраморном крыльце лежал расплющенный от удара плод.

– Отлично, – сказал герцог, потирая ладони. – Сейчас я отвлеку их, а ты в это время проскользни внутрь.

Я кивнула, а герцог набрал в руки яблок и принялся обстреливать противника из нашего укрытия. Часовые недоумевали. На их лицах читалась растерянность и настороженность. Они приняли оборонительную стойку, выбросив вперед штыки, и взглядами прочесывали местность в поисках места запуска вражеских снарядов. Альваро начал плавно передвигаться, продолжая подбирать с земли плоды и забрасывать ими стражу. Те постепенно спускались со ступеней, а через пару минут и вовсе оказались в нескольких шагах от кустарника. Путь был свободен.

Муж бросил на меня прощальный взгляд и послал воздушный поцелуй, после чего начал отступление к воротам. Гвардейцы же разделились и осматривали парк, заглядывая за каждое дерево. Медлить было нельзя. Я осторожно обогнула кусты и рысью бросилась ко входу.

Сердце билось, как у кролика, а потом ухнуло прямо в пятки от страха. Пот выступил на висках. В ушах звенело. Я прижалась к прохладной каменной стене в холле первого этажа и только теперь смогла выровнять дыхание.

Внутрь я попала, но был еще проклятый камердинер, который, как цепной пес, сторожил дверь королевской спальни. Идей не было никаких, и я решила импровизировать. Будь что будет.

Поднявшись на третий этаж, я глубоко подышала, а затем преодолела последнюю ступень и спокойно вошла в коридор. Камердинер дремал, оперевшись на трость. Его длинная бородка подрагивала на выдохе, а на вдохе пространство сотрясал такой храп, что все внутри меня переворачивалось.

Я подошла к нему и начала трепать за плечо.