– Четыре месяца! – хохотнул папа. – Это какая-то шутка. Разве при острой необходимости человек должен ждать так долго? Не лучше ли прибегнуть к помощи кого-нибудь другого?
Он недоверчиво покачал головой. Мама промолчала. Наверное, она думала о том же самом.
Машина повернула. Посмотрев, как папа переключил на третью передачу, уже я достала телефон. И уставилась на него, как на инородное тело.
Амнезия. Травма. Конфликт. Триггер.
Та авария. Йонас. Тим. Элла.
Сэм.
Как все это связано?
Моя жизнь – разбросанные детали пазла, и никто не знает, как соединить их друг с другом.
Открыв Ватсап, я помедлила. Но меня тянуло, как магнитом. Я хотела написать Сэму, поделиться с ним всем.
Через три дня я пойду в школу впервые после аварии. Это страшно. От одной мысли об этом к горлу подкатывает тошнота.
Я боюсь, Сэм.
21
Сэм
Только что началась большая перемена. Привычно слившись с толпой, я как можно незаметнее выбрался из класса, прошел мимо шкафчиков и оказался за стеклянной дверью. Теперь – в сторону библиотеки и актового зала, который надо пересечь, чтобы попасть в музыкальное крыло. В актовом зале во время перемены зависали почти все ученики, кроме тех, кто уходил на улицу тайком покурить.
Я мог проделать этот путь и открыть дверь в музыкальный класс 2b даже с закрытыми глазами. Никто не обращал на меня внимания.
Так было не всегда.
Быть заметным не всегда хорошо.
Я подоспел вовремя: преподаватель Брюлль отворил для меня смежную комнату, а затем отправился в учительскую. Он почти два с половиной года вел у нас музыку и давно позволял мне проводить большую перемену в этой комнатушке. Это единственное, что помогало мне скрашивать невыносимые школьные будни.
Здесь мне никто не мешал. Я мог слушать музыку, мог заниматься ею сам. Здесь не нужно ни с кем разговаривать или оправдываться за то, что я такой, какой есть.
Пока никто не жаловался.