Моргана втянула щеки и от этого стала выглядеть еще старше и неприятнее.
— Ее мать, Кэтрин, не принадлежала к лучшим семействам. Говорили, будто ее прабабку сожгли на костре как ведьму.
Это была одна из маленьких грязных тайн Западного христианства, безумная охота на ведьм — проявление ненависти и подозрительности, которые, сплетясь в одно целое, нашли себе безопасную мишень, самых незащищенных членов общества — женщин. Виконт знал, что пока безумство не прекратилось, в Европе погибли на костре около пяти миллионов женщин. В некоторых деревнях истерия достигла таких высот, что когда все закончилось, там не осталось в живых ни одной женщины.
— Если это правда, — сказал он, глядя на взмокшую под солнцем толпу, которая теперь притихла и, затаив дыхание, замерла в ожидании; тем временем мадам Блан-шар заперла дверцу своей маленькой плетеной лодочки закуталась в теплое пальто, — то следует винить тех, кто послал ее на костер, а не саму бедную женщину.
Тут кто-то закричал:
— Пусть летит!
Канаты перерезали, и толпа взревела в приветственном крике, увидев, как шелковый шар взмыл вверх и полетел высоко над деревьями.
— Возможно, — согласилась Моргана. Она, как и Себастьян, не отводила взгляда от поднимавшегося вверх шара. — Хотя поговаривали, что ее бабка тоже была ведьмой. Она вроде бы околдовала не кого-нибудь, а самого принца и даже умудрилась родить от него ребенка.
На высоте шестисот или семисот футов шар попал в воздушный поток и начал быстро удаляться на запад, солнце ярко освещало его упругие шелковые бока. Вскоре корзинка с миниатюрной француженкой стала такой маленькой, что ее почти нельзя было разглядеть. Наблюдая за этим, Себастьян мучился каким-то странным двойственным чувством. В ушах его стоял гул, щеки внезапно вспыхнули, словно его обдало жаром.
— Какого принца? — спросил он, хотя уже знал ответ прежде, чем тот прозвучал.
— Джеймса Стюарта. Того самого, которого позже короновали как Якова Второго.
ГЛАВА 18
— Должно быть, это совпадение, — сказал Пол Гибсон полчаса спустя. — Какое отношение имеет Яков Второй к убийству бедной юной маркизы?
Они находились в заросшем сорняками дворе между домом Гибсона, где располагалась его приемная, и небольшим каменным строением, в котором он проводил некрытая. Себастьян сидел на каменной скамье с пинтой эля в руке, а хирург возился у большого горшка, висящего над костром. В горшке что-то бурно кипело.
— Когда дело касается убийств, то я не особенно верю в совпадения, — сказал Себастьян, с сомнением поглядывая на содержимое железного котла. Гибсон слегка помешал в нем поварешкой, и на поверхность выплыло нечто, подозрительно напоминавшее человеческую кость. — Прошу, скажи, это не…
Гибсон поднял на него глаза и рассмеялся.
— Господи, нет! Это скелет овцы, который я готовлю для лекции по сравнительной анатомии. А ты, наверно, подумал, что я варю на обед жертву убийства, которым ты занимаешься? Сегодня с утра пораньше приходил Англесси и забрал тело своей жены. По-моему, он собирался похоронить ее сегодня днем, а не ждать вечера. — Гибсон подбросил в огонь еще одно ведерко угля, потом утер лоб рукавом, — Не могу сказать, что он торопится. Для июня чертовски жарко. Жаль, ты не приехал раньше, я бы тогда показал тебе кое-что интересное.
Себастьян вдоволь насмотрелся на трупы во время войны. Он решил, что предпочтет запомнить Гиневру Англесси красивой, жизнерадостной женщиной, какой она когда-то была, и не связывать ее образ с препарированным трехдневным трупом.
Костер начал дымить, и Гибсон неловко опустился рядом с ним на колени, чтобы поворошить палкой поленья.
— Если, как ты говоришь, маркиза выехала из своего дома на Маунт-стрит вскоре после завтрака в среду, то, скорее всего, ее убили здесь, в Лондоне, или где-то неподалеку. Она просто не успела бы доехать до Брайтона.