Я стараюсь говорить медленно и спокойно, чтобы не разволновать ее еще сильнее.

— Какой ужас. Бедный. Ты уже в городе? — Ее голос теряет часть высоких нот и становится спокойнее. — Я могу приехать, если хочешь, Серж… привезти что-нибудь поесть?

— Нет, я во Франции, Бекка. Буду в офисе завтра.

— Может быть, лучше тебе взять пару дней отгула?

— Нет, Бекка, все в норме, правда. Завтра… увидимся.

— Серж, блин, ты вообще когда-нибудь что-нибудь чувствуешь? Мне иногда кажется, что ты просто психопат.

— До завтра, Бекка, мне пора идти.

Я кладу трубку, не дожидаясь ответной реплики.

Бекка странная. После того как она разнесла по офису слухи о том, что я тронулся умом, очевидно, ее начало мучить чувство вины и жалости ко мне. Она стала пересылать мне странные шутки и видео с котятами из Интернета. Иногда она подсаживалась ко мне на обеде. Я не знал, о чем разговаривать с ней, и почти все время молчал. А она щебетала о своем, делилась офисными сплетнями о людях, которых я не знал, пересказывала фильмы, которые я не смотрел.

Наверное, этим и должны заниматься сотрудники отдела кадров — общаться с работниками, которые могут стать потенциальной проблемой из-за каких-то личных дел, подбадривать их и следить за тем, чтобы у них все было в порядке. Но навряд ли случившееся как-то сказалось на моей работе. Напротив, если что-то и изменилось, так это то, что я стал приходить раньше, а уходить позже, более не имея никаких интересов вне офиса.

Эта дружба со стороны Бекки продолжалась до самой рождественской вечеринки в офисе три года назад, где она все уговаривала меня напиться с ней, но в итоге опьянела сама, причем куда больше меня. Все расходились, она попросила меня проводить ее до дома, и я согласился, просто потому, что не смог так быстро, как требовал того случай, придумать предлог, чтобы сказать ей «нет». Когда она, едва попав ключом в замочную скважину, открыла дверь крошечной квартирки, которую она делила с двумя другими девушками, я и не думал, что у нее на уме могло быть что-то еще. Она пригласила меня зайти на кофе. Поскольку мне нравится кофе, а ей он точно бы не повредил, я согласился. Но кофе не было, вместо него был ее горячий рот со вкусом водки прямо поверх моего, были пальцы, шарящие в моих пуговицах, а потом на моем теле, ледяные и влажные.

В понедельник Шон из моего отдела спросил, как она в постели. Я послал его подальше, он сказал, что я — дурак, и начал смеяться. Бекка больше никогда не подсаживалась ко мне в кафетерии, но сохранила за собой право вторгаться в мою жизнь так, будто та не совсем удачная попытка благотворительного секса с ее стороны была равносильна бэкстейдж пассу на рок-фестивале.

Я прислоняюсь щекой к холодному стеклу и позволяю глазам скользить по тонущему в сумерках миру, проносившемуся за окном. Капли дождя ползут по диагонали, как караваны, пересекающие пустыню.

Я достаю телефон, включаю его и набираю номер. Мне отвечает мужской голос, по-французски, я не понимаю, что он говорит.

— Инспектор, это Серж Веналайнен. Я хочу с вами кое-что обсудить, касаемо Илая Гордона и…

— Месье Веналайнен, сейчас я не могу. Приезжайте завтра к девяти, — снова этот озабоченный вздох.

— Могу я хотя бы по телефону вам рассказать? Я уже в поезде. Мне кажется, что Тр… Илая убили не из-за ценностей в доме.

— А из-за чего? — понуро спрашивает полицейский. На заднем плане хнычет ребенок.

— Понимаете, Илай считал, что за ним кто-то следит, он говорил мне об этом. Он чего-то боялся, даже переехал из Лондона в эту глушь, почти никому не сказав об этом. Я сбился с ног, разыскивая его адрес!

Полицейский молчит, будто знает, что это заставляет меня говорить охотнее, заполняя неловкую паузу. Ребенок на заднем плане переходит в истошный вой.