Когда четыре часа спустя мой самолет набирает нужную высоту над землей и командир разрешает отстегнуть ремни, мы пролетаем над Швецией. До дома всего три часа. Я срываю пластик с купленных в дьюти-фри киоске дешевых наушников и делаю то, чего не делал уже много лет: включаю музыку. Старую, новую, любую, все, что слабенький вайфай на борту позволяет мне стримить без задержек.

Я пью жидкий кисловатый кофе, дожевывая черничный маффин из самолетного обеда. Потом пробую уснуть, но что-то щиплет и жжется, как москитный укус, где-то в глубине моего черепа. Если это она сказала Мише и Саше о том, что я копаю под них, и подставила меня, то кто побывал в моей квартире тогда, в день, когда я давал показания в полицейском участке?

Остаток полета я провожу за игрой в спасение парня, застрявшего на Марсе, и трижды сжигаю его заживо в турбине двигателя.

Я знаю, что оставил много следов. Но если все копы такие, как тот француз, то никто никогда не сопоставит факты. Миша и Саша не знают моей фамилии, а если поднимут базу посетителей конференции, то увидят только то, что я — какой-то русский. Карлос будет молчать, потому что в каком-то смысле он еще более преступник, чем я. Шон нарушил закон о защите личных данных. Без его показаний навряд ли в Олли Ингланде когда-нибудь опознают парня Риты Петровой. Остальные свидетели моего путешествия — просто попутчики, которые видели парня в худи с длинными немытыми волосами и черной бородой. Парня, которого больше не существует. Теперь мне нужно только разобраться с квартирой.

Я окончательно понимаю, что прежний Серж мертв, в момент, когда выхожу из метро. Знакомая дорога, шесть блоков от метро Камден Таун и поворот направо, кажется мне незнакомой и интересной. Я чувствую себя как турист, впервые приехавший в город, в лучшей одежде и с полными карманами денег. Мне хочется зайти в Блюз Китчен, заказать пиво и слушать усталую певицу, исполняющую слезоточивые каверы Эми Уайнхаус. Мне нестерпимо хочется почувствовать вкус воздуха за дверями, все еще пахнущего пивом и полиролью для паркета, как когда я был тут последний раз. На перекрестке я ловлю на себе взгляд двух девчонок. Я улыбаюсь им в ответ, когда они, хихикая, идут мимом меня по пешеходному переходу.

Приближаясь к дому, я не могу отделаться от чувства, что я не был тут так давно, что кто-то, наверное, давно сменил замки и мой ключ не откроет парадную дверь. Но замок открывается легко. Я захожу в освещенный тусклой лампочкой холл и иду вверх по лестнице. Первый, второй, третий этаж. Восемнадцать шагов по коридору, и моя дверь. Я останавливаюсь в нерешительности, потом легонько толкаю дверь вперед. Она поддается.

Я захожу внутрь, поворачиваю защелку, разуваюсь, щелкаю выключателем. Скидываю рюкзак, вешаю на крючок куртку и толстовку. Потом иду в ванную, пуговица за пуговицей расстегиваю светло-голубую рубашку, комкаю ее и кладу в стиральную машину. За ней следуют футболка и носки. Потом я осторожно выхожу и осматриваюсь. Окно приоткрыто, на полу валялись вещи, с кровати кто-то стащил одеяло. Но это был не тот бардак, который видишь в кино, когда в квартире обыск и по полу разбросано содержимое всех твоих ящиков и шкафов. И тут я замечаю их — следы. Они повсюду: на простынях, на кровати, в ванной и на кухонном столе. Я останавливаюсь посреди комнаты и начинаю смеяться. Сначала тихо, потом громче и громче, пока мне не перекрывает дыхание и я не начинаю кашлять, согнувшись вдвое. Кот, чертов кот и его сумасшедшая хозяйка. Он пролез в квартиру, а старая летучая мышь вскрыла дверь и достала его, как всегда грозилась сделать.

Я чувствую себя идиотом, а еще — гением. И все это за одну миллисекунду. Как удивительно все сложилось. То, что я принял за главную сюжетную линию, было всего лишь дополнительным квестом. Мир как будто распадается на пиксели, они сыпятся с потолка прямо к моим ногам, маленькие огни мироздания. Но только это не распад, это — его истинное лицо, которое всегда пряталось за этим симулякром. Теперь все-по-настоящему, теперь я — в игре.

Илай украл данные, выкачал их с серверов «Лавера» по просьбе Риты Петровой и используя ее логин и пароль. Он передал их ей в ночь ее смерти внутри той самой книги. Рита вернулась к себе вместе с Оливером. Он видел Лизу в ванной комнате, знал, что она осталась в квартире после того, как он ушел. Дальше случилось то, что случилось, — ванная, полная мутной воды, ничего не видящие широко распахнутые глаза, смотрящие в потолок. Я точно не знаю, что подумал Илай, когда узнал о смерти Риты, но он точно не мог допустить, что ее смерть — случайность. Так же, как и я, он был рабом логики, он искал ее там, где ее нет. Поэтому он сбежал из Лондона и спрятался в деревне на краю света, а когда Саша и Миша вышли с ним на связь год спустя, чтобы договориться о встрече, он сделал только один вывод — они все знают и ему грозит опасность. Дальше к нему в дом вламываются какие-то залетные грабители, он пытается сопротивляться, и все идет не так. А потом появляюсь я. Паранойя заразна. Иногда один и один и один это не три, а просто последовательность несвязанных чисел. Я чувствую, как по моему лицу расползается улыбка. Один и один и один и один…

Кто бы мог подумать, что истина может прийти в такой форме, слететь с уст какого-то сельского копа, который печатает двумя пальцами, сидя в душном кабинете, и каждый вечер возвращается домой к недовольной жене и орущему младенцу. Нет никакой системы, никакого замысла, никакого паттерна. Все идет из головы, от желания найти эту систему.

Это обман, это баг, заложенный в нас при сборке. Как заложенная в мозг программа отыскивать человеческое лицо в любом случайном рисунке — две точки и полоска, глаза и рот. Как в игре, когда каждый сделанный тобой выбор определит твою концовку. Которая из них досталась мне? Я не знаю и никогда не узнаю, потому что я никогда не видел других. Вдруг огонь — это и есть самая лучшая? Вдруг она вообще всего одна?

В этот момент, стоя посреди комнаты, усыпанной следами маленького мохнатого зассанца, я почти уверен, что эта концовка — самая лучшая. Я больше не ищу себя через других. Через тех, кого люблю я и кто любит меня. Через язык, национальность, профессию или место жительства. Я свободен от этого. И к этому моменту меня привела вся эта череда случайных комбинаций. Внезапно я вижу за всем этим что-то большее, прекрасное и пугающее. А потом я понимаю, что это большее, этот божественный промысел — это я сам. Это я обрушил первую косточку домино.

Если на миг отказаться искать точку отсчета и вообразить, что в центре всего — ты сам, трехсотшестидесятипятигранный кристалл, который отбрасывает блики на все, что вращается вокруг него с бешеной скоростью. Нельзя искать вовне, все внутри, я всегда знал ответ на собственный вопрос. Я никогда не был заперт в горящем доме, я и есть тот самый горящий дом. У меня начинает кружиться голова. Краски становятся ярче. Страха больше нет. Сомнений нет. Только я. Теперь я знаю все точно. Это она, моя новая точка невозврата. Моя самая лучшая концовка, прямо по сценарию.

Я включаю музыку на полную, достаю из-под раковины рулон мусорных мешков и иду к шкафу в спальню. Я собираю все ее вещи в четыре пакета и несу их по два зараз вниз по лестнице, а потом через улицу в благотворительный магазин. Платья, кеды, пальто, шарфы, альбомы, рисунки, карандаши, тюбик с засохшим кремом для рук с запахом огурца и лайма. Я собираю все, пока в квартире не остается и следа того, что она жила здесь когда-то. Самое простое всегда самое верное. Никакой вины, никакого сожаления. Внезапно я чувствую сильный голод.

Я возвращаюсь обратно в квартиру после последней ходки с мешками, вдыхая ночной воздух и обдумывая то, в какой паб пойду и что буду есть на ужин. Дома я беру в руки телефон и захожу в апстор. Я скачиваю приложение, не «Лавер», конечно, другое, похожее. То, что заняло место растерзанного конкурента. Король умер — да здравствует король. Затем я фотографирую себя. Так, чтоб было видно только часть лица и никаких татуировок. Я загружаю фотографию и красивое придуманное имя — Оливер Брорсен. Дальше, я листаю. У меня не слишком взыскательный вкус, но я ищу в женщинах особые черты — высокие скулы, длинные черные волосы, отчаяние в глазах. Вскоре я нахожу одну такую, посылаю ей короткое «Привет» и ухожу, не дожидаясь ответа, чувствуя мурашки по коже в тот момент, когда приложение оповещает меня о том, что она онлайн.

Я уже на крыльце, когда замечаю на крыльце невысокую фигурку, закутанную в коротенькое пальто. На секунду меня охватывает дежавю. Сначала я не узнаю ее, ее волосы совсем другие, они темные и забраны в лохматый пучок на самой макушке. Бедра обтянуты узкими джинсами. Странно, как я раньше не замечал эти бедра.

— Бекка, ты покрасилась.

— Серж? — Она улыбается, ее волосы искрятся в свете фонарей. — Господи, Серж, да ты… ты без бороды. Тебе так идет.

— Ты что-то хотела?

— Да, — она кажется растерянной, — я хотела проверить, как ты, ведь ты совсем пропал. Я устала прикрывать тебя на работе, ты знаешь.