— Это позволяет нам действовать. Если она делала это ради денег, то, значит, она восприимчива к давлению. И к тому же здесь должна существовать связь, которую мы можем найти.

Линда остановилась, словно эта мысль увела ее в новом направлении, и на какое-то мгновение я тоже задумался о важности того, что она говорила. Только один человек мог иметь выгоду от осуществления плана, предполагаемого Линдой.

— А он выбирает специальных обвинителей, — сказала Линда, прочитав мои мысли. — Может быть, это не просто месть. Кто будет реабилитирован благодаря этому — не только аресту Дэвида, но и твоим неизбежным интригам для освобождения сына? Человек, который заявил, что ты вращался в среде коррумпированной администрации и потому, скорее всего, так же нечист на руку, как и бывший окружной прокурор. А это означает, что он наблюдал за тобой, ожидая, когда ты совершишь какой-нибудь неэтичный поступок.

Нет. Это было нелепо. Но Линда отыскала способ сделать историю Дэвида правдоподобной. Я прокрутил все это в голове, размышляя, прошло бы такое в суде или нет.

— Я скажу тебе и еще кое-что, о чем ты не подумал, — продолжила Линда.

Это проходило уже после моей пресс-конференции, где я объявил о своем намерении пригласить Хью для выбора специальных обвинителей. У Линды было новое возражение:

— Есть и другой путь, которым Хью Рейнолдс может обвинить тебя в мошенничестве. Назначить специальными обвинителями двух некомпетентных людей.

— А что бы это ему дало?..

— Каждому, по-видимому, известно, что ты заключил с ним сделку. И ты выглядел бы жульничающим и коррумпированным.

— Но тогда и он выглядел бы точно так же.

— А ему-то что? Он уже не у дел. Он никогда больше не будет баллотироваться на этот пост. Для него это последний хороший шанс дискредитировать человека, который вышиб его с работы.

Я буквально отмахнулся от сказанного Линдой. Но я сидел, размышляя над ее словами. Линда обладала оригинальной способностью подбрасывать какую-нибудь внешне смехотворную идею с таящимся в ней острым шипом, который прямо-таки впивался вам в мозг.

Она увидела, что я над этим задумался.

— Ты по-прежнему остаешься адвокатом, — сказал я. — Но Хью не станет делать такого. И что из того, если даже и сделает? Назначит обвинителями Эбота и Костелло? Это я смогу пережить.

Хью этого не сделал. В сравнении с его пресс-конференцией, которая состоялась двумя днями позже, моя стала выглядеть чем-то вроде любительского шоу. Каким-то образом его адвокатский офис имел более официальный и деловой вид, чем наш. За письменным столом Хью висел даже американский флаг. Можно было подумать, что Рейнолдс по-прежнему оставался окружным прокурором. Он ухитрился создать впечатление, будто находится в курсе всех дел.

В полдень эта пресс-конференция транслировалась по телевидению. Я сидел в своем кабинете и смотрел ее. За четыре года работы окружным прокурором Хью поседел и стал фунтов на двадцать тяжелее. Он произвел на меня впечатление Санта-Клауса, готовящегося к выходу.

Хью не стал особенно раздумывать, отлично понимая, что может лишиться горячего репортажа, если с этим затянет. В нескольких предложениях он обозначил, почему именно его призвали для осуществления этого выбора, давая понять, что произошло это скорее из-за его репутации честного человека, чем из-за нашего былого противостояния. Меня он чаще называл по имени, чем по званию, а о Дэвиде не сказал вовсе. Камера отъехала назад, как только Хью Рейнолдс объявил о своем выборе специальных обвинителей. Они сидели справа от знаков власти, за одним столом с Хью.

Я предполагал, что меня из вежливости проинформируют заранее. Если бы я подумал подольше, то и сам мог бы догадаться. Когда я увидел их сидящими там, то мне показалось, что такой выбор был предопределен. Хью не пошел по предложенному Линдой пути и не стал выбирать некомпетентных обвинителей. Он назначил двух лучших адвокатов из своей администрации.

Джавьер Эскаланте был наиболее очевидной кандидатурой, и я обрадовался, увидев его. Он был первым помощником Хью. Неудивительно, что теперь он снова сидел рядом со своим бывшим боссом.

— Да, — сказал я, обращаясь к телевизору. — Да, да, да.