Музыку времени. Характера. Взглядов на жизнь и намерений. Уж не знаю, как должны были причудливо соединиться магические частицы, чтобы получить такой эффект, но данный дар пока никому не был знаком. Я пробиралась на ощупь в своем владении им, и даже, по совету мамы, начала брать частные уроки сольфеджо и игры на гитаре. Просто чтобы лучше разбираться в композициях и уметь самой, позже, наигрывать и расшифровывать те мелодии, которые я слышала.

Да и на раскопках по вечерам пригодится.

Максим же не только заполучил мои возможности "считывать" вещи, видеть их прошлое — правда, в малом объеме — но и чуть ли не читать мысли людей.

А еще научился передавать им свои эмоции, в том числе ненастоящие. Прицельно.

Вот и сейчас он послал мне ощутимый всплеск негодования, который я сначала почувствовала на собственной шкуре, а потом еще и распознала в нем визгливые фальшивые ноты флейты.

— Запрещенный прием, дорогой, — я покачала головой, — Не понимаю, почему мы опять подняли этот вопрос? Все уже давно обсудили. И мне пойдет на пользу свежий воздух.

— Может потому, что у меня предчувствие?

— А оно есть?

— Нет, — нехотя сказал Арсенский. С такими вещами мы не шутили и не лгали. — Просто я собака на сене.

— Большая злая собака, — я почесала его за ухом и взвизгнула, когда он подхватил меня и повалил на диван, и так переживший немало наших разборок. Нет мы не жили вместе — это было бы сложно осуществить вот так, с наскоку, двум взрослым людям, привыкшим к личному пространству и не особо умеющим вести себя в совместном быту — но я регулярно оставалась ночевать у него в квартире или в подмосковном доме. И с удивлением обнаружила в себе даже некоторые навыки хозяйки.

Во всяком случае, котлетами и блинами я, порой, обоих Арсенских баловала.

Мужчина придавил меня, а потом легкими поцелуями начал покрывать лицо, шею, пробираясь все ниже. Он расстегнул мне рубашку, стянул любимые джинсы и пощекотал языком пупок.

Я сначала засмеялась от щекотки, а потом выгнулась от охватившего меня возбуждения.

Удивительно, но магическая энергия, как правило, успокаивавшаяся на месяц-два после ночи любви, в нашем случае, похоже, только росла. Нет, я не была дерганой и меня не тянуло на сумасшедшие поступки, но мое желание трогать, ласкать, прижиматься и даже владеть Арсенским будто росло.

Как и его.

Он прикусил тонкую кожу ниже живота и сильным, жестким движением провел по моим бедрам.

Я застонала и попыталась притянуть его к себе, показывая, насколько хочу его.

Но мужчина не поддался и продолжил дразнить меня, покусывая, поглаживая и соблазняя, окончательно раздевая, пока мы оба не задышали тяжело.

— Скажи мне это…

— Арсенский, ты гад.