— Что видел? — Эрик повернулся к Джеймсу, случайно направив луч света прямо ему в глаза.

— Отдай! — Джеймс выхватил фонарик у Эрика и выключил его.

Хор недовольных голосов наполнил туннель.

— Тихо! — велел Джеймс. Звук эхом повторился в туннеле и вернулся странным отголоском. — Посмотрите на дальний конец комнаты.

В темноте Эшвин не смог бы рассмотреть свою руку, даже поднеся ее к самому носу, что уж говорить о дальнем конце комнаты.

— Вы это видите? — спросил Джеймс.

— Нет, — ответил Эшвин. — Ни черта я не вижу, Джеймс. Пойдем отсюда.

— И я не вижу, — сказал Эрик. — На что ты там смотришь? Джеймс включил фонарик и посветил лучом в дальний угол.

— Вот тут. Что-то светится в темноте. — Никто и слова не успел сказать, а он уже снова выключил фонарик и шагнул в темноту. — Это отпечаток руки. Он светится красным. Я не верю, что вы его не видите. Он горит ярче фонарика.

— Секундочку, — сказал Эрик. — Я вижу, но он не красный. Он синий.

Эрик проскользнул в комнату, а Эшвин не успел схватить его. Пытаясь дотянуться до Эрика, Эшвин разглядел что-то в комнате.

Оно было оранжевым.

Ярко-оранжевого цвета нечеткий отпечаток руки примерно на высоте плеча. Как он мог этого не заметить?

Эшвин даже не задумался, что делать. Он пошел к светящейся руке без промедления. Рядом с ним прошла Морган, за ней шла Элиз, но только Эшвин направлялся прямо к руке. Ему нужно было непременно прикоснуться к этим пальцам. Сейчас же.

Ничто больше не имело значения.

Осмотрительная сущность Эшвина оставалась за пределами его тела, она наблюдала, предупреждала. Эшвин не обращал ни на что внимания, он тянулся к свету... И он наконец прижал руку к оранжевому отпечатку. На ощупь он был прохладным, и кожу от прикосновения покалывало.

А потом отпечаток зашевелился.

Пальцы согнулись, переплелись с его пальцами и крепко сжали руку. То противоестественное спокойствие, которое владело Эшвином, улетучилось, остался только ужас. Он дернулся, изо всех сил стараясь вырвать руку, но не смог преодолеть удерживающую его силу. Голубые языки пламени выбились по краям комнаты, наполнив ее странными тенями. Наблюдатель внутри его отметил остальных четверых — каждого в своем углу, — пытающихся спрятаться от огня, танцующего возле их ног.

Пламя лизнуло ноги Эшвина и охватило тело целиком, коронуя его пылающим венцом. Остальные четверо тоже стояли горящими столпами, и, когда Эшвин закричал, из его уст также вырвалось пламя. Но никакой боли не было, огонь не обжигал. Голубой огонь побежал в центр, соединяя Эшвина с другими горящими фигурами, образуя пылающую пентаграмму.

Центр зала ярко вспыхнул, и огонь замерцал разными оттенками — голубым, зеленым, ультрамариновым, оранжевым, красным, — пока не сменился сверкающим серебром. Его сияние становилось все более невыносимым, оно едва не ослепило Эшвина. В зале прозвонил колокол, от которого задрожали стены.