Сихер, грязно ругаясь, вскочил. Попытался просунуть под цепь пальцы – почувствовал, как удавка сузилась, сдавила горло. Достал нож. И бессильно его опустил, понимая, что разрезать ошейник не получится.

– Ты сделал меня своим рабом, сарацин! Рабом, а не учеником! – закричал половец. – Твоё коварство и подлость заслуживают наказания смертью.

– Да, я заслуживаю смерти, Сихер. За то, что не смог залатать дыру во времени. Ты спросил, где взять кость хроналекса для изготовления ритуального дрота?

Бадр хлопнул себя по бездвижной ноге:

– Вот где. Ты убьёшь меня и возьмешь то, что нужно. Сделаешь оружие и используешь его по назначению.

Защитник Времени лёг на кошму, закрыл глаза. Попросил:

– Сделай это быстро.

Степь встречала весну, как невесту. Почистилась от снега, поменяла изношенное ледяное покрывало рек на синее, свежее. Украсила солнечные склоны первыми цветами и нежной травой. Вдыхая тёплый южный ветер и запах сырого чернозёма, слушая песни вернувшихся птичьих стай.

Дмитрий ехал шагом, вслед за Юлдуз. Любовался гибким станом, словно танцующим при движении лошади. Чёрная тугая коса выскользнула из-под изящной лисьей шапки, качалась в такт.

Девушка почувствовала взгляд, обернулась, осветилась улыбкой. Прошептала только русичу понятные слова, игриво облизала губы розовым язычком.

– Да ты меня не слушаешь, Ярило, – недовольно заметил Хорь, – а сам просил рассказать про бродников.

– Я слушаю, брат, – возразил русич, улыбаясь, – и много у вас деревень?

– Да кто же их считал? И кому это нужно – у нас ведь ни мытарей, ни князей. Впрочем, сотни три, наверное. С малолетства каждого учат волю любить и саблей владеть. Деды с ними воинским делом занимаются. Гоняют. Если что не так – хворостиной по заднице. Из лука стрелять, копьём колоть на скаку. И всё с прибаутками! Помнишь, я тебе старую песню пел?

Ярилов кивнул. Он не раз уже ломал голову над тем, откуда броднику из тринадцатого века известна любимая присказка его ротного капитана Николая Асса. Но ответа не находил.

– Эх, хорошо у нас весной, – продолжал рассказ Хорь, – петухи поют. Бабы на огородах возятся. Пасечники пчелиные колоды ставят. Леса мало, хаты из глины с кизяком, а покрыты камышом.

– И землю пашете?

– Это редко, – покачал головой бродник, – только разве что старики, кто уже о походах не помышляет. А молодые все, у кого кровь ещё не застоялась, гуляют. С атаманами. Далеко некоторые ходили – до Хвалынского моря, и к мадьярскому королю нанимались в дружину, и в Царьград. Самый ловкий, конечно, ватаман Плоскиня. Эх, лихой! Только мне к нему пути теперь нет. Коли поймает – шкуру с живого спустит.

Хорь погрустнел. И наотрез отказался рассказывать дальше. Только заметил загадочно:

– Знали бы вы, братья, с кем один хлеб ломаете. Я, может, бека богаче. А то и самого Котяна. Но приходится на голой земле спать, небом укрываться, эх!

Нападающие схлынули. Прятались за прибрежным кустарником, кричали гортанно. Капитан Асс вынул магазин из «макарова», покачал головой. Наудачу потрогал покалеченный знак «Гвардия» на груди.