— По рукам! — ударил по его ладони Вышата. — Жди соль до зимы. А по весне сюда княжеские люди придут. Надо, чтобы никакого Сэппа на той земле уже не было.

— Тридцать две коровы! — восторженно шептал Херидаг. — Тридцать две коровы! Пойдем, мой друг, отметим это дело!

— Тогда сначала купчую подпишешь, — потянул его за локоть Вышата. — Все честь по чести будет. На папирусе, как у франков.

— Да я же писать не умею! — удивился сакс.

— Палец в чернилах испачкаешь и приложишь, — успокоил его Вышата. — И дюжина лучших людей из твоего рода тоже. Князь сказал, что те отпечатки у всех людей разные. Вот никогда бы не подумал. Забавно, правда?

— Что опять натворил этот беспутный пьяница? — ярл Эйнар смотрел на Вышату с тем выражением лица, которое бывает у людей, мучимых зубной болью.

— Он покрыл себя славой! — торжественно заявил Вышата, не обращая внимания на домочадцев ярла, которые с детской непосредственностью обступили его и слушали, раскрыв рот. Датские земли — это жуткое захолустье на самом краю земли. Новостей тут было так мало, что любой посторонний в деревне служил поводом для разговоров на целый месяц. А тут такое! Сигурда Рваное Ухо здесь знали, и знали очень хорошо. Настолько хорошо, что все вздохнули с облегчением, когда он во главе двух сотен разбойников и буянов ушел из этих земель навсегда. Отец, говорят, даже напился на радостях.

— Да врешь ты всё! — не поверил ярл.

— Собери своих людей, почтенный Эйнар, — важно сказал Вышата, — ты будешь гордиться своим сыном.

— О чем ты хочешь им сказать? — прямо спросил ярл.

— Не могу, прости, у меня приказ, — твердо ответил Вышата. — Только, когда соберутся все свободные мужи.

— Если это злая шутка, и мой сын снова решил опозорить меня, ты вернешься домой по частям, — сплюнул Эйнар. Он уже ничего сделать не мог. Это разговор слышали слишком многие, и побежали во все концы городка, разнося чудные вести.

Люди собрались быстро. Собственно, перед домом ярла вскоре стояли все, кто вообще мог ходить. И народ сгорал от любопытства. Вышата, одетый в яркую рубаху и нарядный плащ, важно залез на телегу.

— Люди! — начал он. — Я пришел сюда из далеких земель, чтобы поведать вам о подвигах Сигурда, сына Эйнара.

— Мы помним его подвиги! — раздался глумливый голос в толпе. — Вот счастье-то было, когда он ушел из наших земель. Мы тут богам жертвы принесли, думали, что король Хлотарь и его повесил.

— Нет, Сигурд Эйнарсон жив и здоров, и шлет вам свой привет. А конунг Самослав шлет свой привет тебе, отважный ярл Эйнар. Он благодарит тебя за сына, который покрыл себя славой в бою с аварами.

Народ зашумел. Авары были далеко, но о них слышали. Они доходили даже до земель тюрингов, и пока победить их никто не смог.

— Твой сын передает тебе подарок, благородный Эйнар! — кричал Вышата, пытаясь перекрыть людской гул. — Это богатый доспех, который он снял с убитого им аварского хана. Тудун Тоногой, которого сразил своей секирой твой отважный сын, водил в бой пять тысяч всадников. Вот его шлем, разбитый ударом топора!

Воины, что были с Вышатой, подняли вверх панцирь и шлем, показывая их толпе. Ярл Эйнар раздулся от важности, и гордо поглядывал на односельчан. Вы думали, мой сын — бандит и пьяница? — было написано на его самодовольной физиономии. — А выкусите! Он у меня настоящий герой! Горожане с завистью смотрели на ярла, даже тот мужичок, что приносил жертвы богам, радуясь безвременной кончине местного хулигана.

— Твой сын просил поместить этот шлем в Медовом Чертоге! — продолжал Вышата, — чтобы его отец мог гордиться им, когда будет пить со своими воинами. Как напоминание о том, что в том бою он убил не только хана, но и еще тридцать семь воинов.