Ярослав вышел на крыльцо и вдохнул свежий, утренний воздух. Было чуть зябко из-за росы. Но не сильно. Едва-едва. Да и, видимо, сказывалось еще, что он только проснулся, то есть, валялся без движения.
Пару недель назад начался третий год его нахождения в этой древности. И проблем от этого меньше не стало. Скорее напротив…
Следом за ним на крыльцо вышла Пелагея. Ну, то есть, Преслава. Она хоть и приняла христианство, но от должности жрицы Макоши не отказывалась. Это было вполне обыденно для язычников и прекрасно укладывалось в их головах. Ведь для них христианский бог был просто еще одним из многих.
— Не выспался? — Тихо спросила она.
— Да нет. А что?
— Так хмурый вон какой. Что-то болит?
— Конечно болит. Ты на ноге у меня стоишь.
— А? Где? Ах! Ты опять шутишь?
— Шучу.
— Что с тобой? Ты же вроде утро любишь и всегда свеж и полон сил с первыми лучами солнца.
— Думу думаю… пойдем, прогуляемся…
Она молча кивнула и последовала за мужем. Тем более, что он был полностью готов к этой прогулке. Проснувшись он успел провести утренний моцион и одеться нормально в помещении. Чай не самая последняя средневековая дыра. И печь нормальная, с дымоходом. И освещение от фитильной лампы, что работала на древесном спирте. Не очень ярко, но вполне себе. Во всяком случае это было не в пример лучше, чем раньше возиться в прокопченном сарайчике, имея для освещения либо лучину, либо масляную глиняную лампу, что нещадно коптила и почти не давала никакого света. Супруга его тоже была вполне упакована, поэтому никому никого ждать не пришлось.
Они прошлись по двору и вышли за ворота. К речке. Где по раннему времени никого еще не было. Сели на бревнышко поленницы. Их за зиму натаскали на летнюю стройку. Вот они и лежали с просветом, чтобы просохнуть и проветриться. Местами высоко и неудобно, а местами и сесть можно было. Вот они и сели. Молча.
— Что тебя тревожит? — Наконец спросила Пелагея после пары минут гнетущей тишины.
— Мне кажется, что над нами сгущаются тучи. Страшные тучи. И буря будет такой, что мы может ее не пережить. Как бы нам бежать не пришлось, спасая жизни.
— Куда бежать?
— Да куда угодно.
— Что случилось? — Напряглась она, подавшись вперед.
— А ты сама не видишь? Нет? Твою мать… — тяжело вздохнул Ярослав и выплюнул травинку, кончик которой до этого жевал.
— При чем здесь моя мать?