6

Мстислав Святославич встретил меня без особой радости. Наверное, ждал, что буду просить у него воинов. Я не попросил. Попировал с ним в первый день, на второй разослал в бедные слободы глашатаем с сообщением, что нанимаю крепких молодых мужчин в дружину. Ни их навыки, ни боевой опыт, ни прошлое меня не интересовали. Будут служить верно — будут жить достойно. В первый день пришло несколько человек, поодиночке и парами. Поспрашивали, что к чему, посмотрели на меня и ушли. Я уже подумал, что придется в Киев плыть за добровольцами и обещать что-нибудь поконкретнее, но на второй день «записались» восемь человек, на третий — два десятка, а еще через три дня закончил набор, сформировав роту из четырех взводов по тридцать человек в каждом. Часть отсеется по разным причинам, останется около сотни. Отвез их в Путивль на ладьях Мстислава Святославича. Князь Черниговский сам их предложил.

— Дружину набираешь? — спросил он, узнав, чем я занимаюсь.

— Да, — ответил я.

— Ее долго обучать надо будет, — предупредил князь Мстислав.

— Придется, — согласился я. — Обученную ведь никто не даст.

— Тоже верно, — не стал спорить он и предложил: — У меня в подклетах много старого оружия, мне оно не нужно.

— Не откажусь, — сказал я. — Особенно, если отвезешь его в Путивль вместе с набранными мною людьми.

— Ну, это запросто! — повеселевшим голосом произнес князь Черниговский.

Человек он был добрый, понимал, в какую ситуацию я попал, но и свой интерес обязан был блюсти. Из-за этого возник у него конфликт между совестью и рассудком. Отдав то, что ему не шибко надо, и, оказав таким образом помощь, Мстислав Святославич разрешил этот конфликт. Поэтому, когда я заикнулся, что медовуха у него знатная, получил в подарок аж десять бочек ее. В Путивль я вернулся на четырех ладьях, нагруженных людьми, оружием и медовухой.

Воевода Увар Нездинич, узнав, где и кого я набрал в дружинники, поставил на мне крест, как на полководце. Как и положено хорошему служаке, он разместил людей на княжеском дворе, организовал их питание, но сделал это с таким видом, словно у него болели сразу все зубы. Я понимал, что его надо заменить. Вот только на кого?!

На следующий день я созвал городскую думу. Пришли два новых члена, купец и бронник, а Епифан Сучков прислал вместо себя сына. Юноша сел на место ниже воеводы. Одет он был в ферязь из шитой золотом ткани, такой плотной и тяжелой, что плохо сгибалась. День был солнечным. Яркий свет, преломляясь, падал через слюдяное окно на золотую ткань, играя на ней разными цветами. Все смотрели на эту ткань, как завороженные. Сучков-младший, как бы не замечая эти взгляды, оттопыренной нижней губой показывал, какое делает нам всем, в том числе и мне, одолжение, соизволив поприсутствовать.

— Ты, наверное, во многих сражениях участвовал, много половцем перебил? — задал я вопрос.