И всё, вроде бы, действительно было в порядке. Счастливые лица моих друзей, восторженные выкрики, физиономия Юсупова — побагровевшая от ярости так, что любо-дорого смотреть, — сверкающая победными цифрами таблица.
Всё хорошо. Всё — просто чудесно. Но…
Я заметил движение среди преподавателей. И увидел, что на возвышение, где они стояли, взбежал худой невзрачный дядька в коричневом сюртуке и нарукавниках. Мало кто из курсантов мог похвастаться тем, что знает этого человека в лицо. Я — знал. Секретарь Калиновского. Который, судя по удивленному лицу Василия Фёдоровича, не должен был здесь находиться.
Калиновский вопросительно повернулся к секретарю. Тот склонился к самому уху ректора и что-то зашептал. Калиновский, слушающий секретаря поначалу с недоумением, расплылся в улыбке. Кивнул — явно давая разрешение на что-то.
Секретарь почтительно поклонился, сбежал с возвышения и устремился к дверям.
— Господа, — раздался, перекрикивая шум, усиленный магией голос Калиновского. — Попрошу ещё минуточку внимания!
Глава 25. Лучший курсант
Тишина воцарилась быстро. Не знаю, что тут повлияло больше: авторитет Калиновского или какой-то хитрый магический приём.
— Господа, — торжествующе объявил Калиновский. — Мы с вами на радостях совершенно забыли об одной нашей чудесной традиции… — Он выдержал вопросительную паузу. Подбодрил аудиторию: — Ну же? Есть ли среди вас знатоки?
— Награждение лучшего курсанта, — послышался голос Сержа. А я отчего-то подумал, что, если бы сам был ректором академии, и мне пришлось задуматься о преемнике — ни секунды не сомневался бы в выборе. Человека более уравновешенного, справедливого и знающего академические традиции лучше, чем Сергей Васильевич Голицын, среди курсантов точно не сыскать. — Однако эта церемония не проводилась вот уже…
— Верно, господин Голицын, — улыбнулся Калиновский. — Награждение лучшего курсанта! А не проводилась эта церемония, как вы совершенно правильно уточнили, оттого, что на протяжении нескольких лет было попросту невозможно выбрать лучшего. Как вы знаете, лучшим курсантом признаётся не тот, кто наберёт в личном зачёте наибольшее количество баллов — лишь немногим опередив своих товарищей, которым, возможно, просто не повезло. Лучшим курсантом признаётся тот, о ком знают все в академии, от первокурсников до ректора. Чьё имя постоянно на слуху. Кто опережает всех не только в учёбе…
— О Боже, — простонал Жорж. — Клянусь — это опять Барятинский!
— И ведь не поспоришь, — гоготнул Данилов. — Готовь платочек, Жорж. Сейчас ты снова будешь плакать.
Полли прыснула и начала смещаться в мою сторону.
А Калиновский сказал:
— Я полагаю, нет смысла напускать туман там, где всё более чем очевидно. В этом году лучшим курсантом Императорской академии признан Константин Барятинский!
Грохот аплодисментов, хлопки по плечу. А я по-прежнему пытался уловить — что не так.
— Прошу вас подойти ко мне, Константин Александрович, — сказал Калиновский.
Толпа курсантов расступилась. Я двинулся к возвышению. Поймал на себе встревоженный взгляд Кристины — она, кажется, почувствовала моё настроение.
А Калиновский продолжал: