– Есть такое дело, – серьезно кивнул Илья. – Мне тоже эта фигня поначалу очень нравилась. Потом, правда, быстро приедается. И странное дело – вот эта вкуснейшая картошка через пару часов совершенно потеряет вкус, будет как соленая вата, разогревай ее или нет – без разницы. Да и здешние булки с котлетами то же самое. Не знаю, как они ухитряются так готовить, но это факт. Кроме того, это все вредная еда. Но нам пока выбирать не приходиться, нам и это-то не по средствам если честно. Хотя…, - Илья глубоко задумался.

– Слушай, Надя, а что ты вообще собираешься дальше делать?

– Я? Пока не знаю Илья. Мы же пока ничего еще не решили.

– Мы? Надя, как раз этот момент я и хотел прояснить.

– Надя медленно перестала жевать картошку и подняла на Илью свои большие синие глаза.

– Илья ты хочешь сказать что… – голос Нади предательски задрожал. – Ты хочешь меня здесь бросить одну?

– Нет, – твердо ответил Илья. – Прямо сейчас это было бы просто предательством. Но есть вещи, которые я должен сказать сразу. Надя, я обычный парень. Думаю, что я эгоист и вообще не особо положительный тип. Я не очень умный, не понимаю толком, что делать дальше, я никогда ни за кого не нес ответственности и не спешу это делать. Я даже собаку дома не заводил, потому что с ней надо гулять по утрам, кормить, лечить и отвечать за нее. Ты совершенно не обязана со мной связываться. Если хочешь, я отдам тебе половину денег, отвечу на все твои вопросы и до свиданья. Расходимся.

– Как много "Я", – криво ухмыльнулась Надя. – Да еще и сравнил меня с собакой. Илья, это у тебя принцип такой – говорить девушкам гадости?

– Ты меня не поняла, – отмахнулся Илья. – Я просто хотел сказать тебе, что у тебя есть свобода выбора. Я лично всегда уважал свободу как свою, так и других, и намерен делать это и впредь.

– Какой бред, Илья. Какая может быть в наших обстоятельствах свобода выбора? Комсомольцы решают все проблемы вместе, плечом к плечу, по-товарищески. Только так и можно чего-то добиться, а не поодиночке.

– Надя, я не комсомолец. А у тебя голова забита совковой пропагандой. В нашем мире каждый сам за себя.

– Опять это дурацкое слово "совок"! Чтобы я его больше от тебя не слышала! Понятно? – Разъярилась Надя. – Потом вдруг как-то встряхнулась, с явным усилием беря себя в руки. – Илья, ты, конечно, можешь идти, я тебя не держу. Я как-нибудь справлюсь. Но ты прав, это будет предательством с твоей стороны. Раз уж ты меня искал и нашел, отвечай за свои поступки. Кроме того, мы не зря сведены кем-то свыше вместе. Думаю вместе нам и разбираться с проблемами. Так что давай выбирай. Или уходи прямо сейчас… – Надя ненадолго задумалась, теребя на подносе смятую бумажную салфетку.

– Или? – внимательно глядя ей в глаза спросил Илья.

– Или принимай командование за нас обоих и говори что делать. Я подчинюсь тебе, потому что здесь твоя мера компетентности гораздо выше моей. Кроме того, несмотря на все сказанные тобой гадости, я тебе почему-то доверяю – закончила мысль Надя.

"Нифига себе комсомолка" – подумал Илья. "Мышление совсем не девчачье, речь четкая, ведет себя как военный. У такой майорской дочки не соскочишь. Что же у них там за СССР такой был"?

– Надя, ты говорила, что попала сюда из Сталинграда, – вкрадчиво спросил девушку Илья. – Разве во время десталинизации при Хрущеве его не переименовали в Волгоград?

– Каком Хрущеве? – спросила Надя. – Не знаю никакого Хрущева и никакой десталинизации.

– А кто у вас генсеком был после Сталина? – удивился Илья.

– С пятьдесят третьего до семьдесят второго года генсеком был Берия Лаврентий Павлович, – пожала плечами девушка. – Илья не меняй тему разговора, пожалуйста. Что ты решил?

– А что тут решать? Вместе так вместе. Ты доела? Тогда слушай первый приказ боец Ясенева, – Илья залез в свой дипломат и вытащил листок от так и не переплетенного диплома и авторучку. – Приготовься записывать шифры, пароли, явки.