Детективы уселись на скамейку перед кабинетом психолога и принялись просматривать книги, не обращая внимания на презрительные взгляды учеников, которые входили и тут же выходили из комнаты. Они записали имена всех белых девочек по имени Мелинда, включая тех, кто только поступил в школу, поскольку уверенности в том, что Боуи Инголлс правильно назвал ее возраст, у них не было никакой. Они не слишком выделяли блондинок, поскольку девочки-подростки частенько красят волосы.

— А как насчет светлокожих мексиканок? — предположил Майло.

— Нет, — ответил Швинн. — Инголлс обязательно упомянул бы это.

— Почему?

— Потому что она ему не нравилась, и он бы с радостью добавил еще одну отрицательную черту к ее портрету.

Майло снова принялся разглядывать юные лица. В конце концов у них получился список из восемнадцати имен.

Швинн просмотрел его и нахмурился:

— Имена и никаких цифр. Нам все равно понадобится классный журнал, чтобы найти ту, что нам нужна.

Он говорил очень тихо, но его тон не вызывал никаких сомнений, и секретарша, сидевшая неподалеку, подняла голову.

— Привет, — сказал Швинн громко и угрожающе ухмыльнулся, глядя женщине в глаза.

Она вздрогнула и занялась своей машинкой.

Майло посмотрел на фотографию Джейни Инголлс, сделанную, когда она поступила в школу. Никаких записей о внешкольных занятиях. Роскошные темные волосы обрамляют хорошенькое овальное личико, изуродованное тоннами косметики и неестественного цвета тенями на веках — привидение, да и только. Девушка не имела ничего общего с десятилетней девчонкой, стоящей около Микки-Мауса, как, впрочем, и с трупом, найденным у дороги. Всего шестнадцать, но сколько же разных лиц! Майло попросил у секретарши разрешения снять копию фотографии; она неохотно кивнула и посмотрела на снимок.

— Знаете ее, мэм? — спросил Майло как можно более мягким голосом.

— Нет. Вот, я включила. Только получается не слишком хорошо. Давно пора его починить.

Вернулась Эллен Сато, она подкрасилась, но Майло заметил, что женщина плакала.