По желанию каймакама мы зашли к Зюхди-эфенди, капу-кетхуде, а потом и к Кая-султанше. Рассказали о всех событиях. Кая-султанша сказала: «Мой Эвлия, если крепость Очаков была бы уничтожена, попала бы в руки врагов, Кёпрюлю обязательно приказал бы убить нашего дорогого [Мелек]-пашу. Ей-богу, мой милый Эвлия, тут не только я, а и сам падишах не в силах был бы его спасти!» /217/ В тот день и [всю] ту ночь много мы беседовали с нашей госпожой султаншей.
Только на восьмой день прибыли повозки с отрубленными головами и боеприпасами. Они [двигались] от Адрианопольских ворот и, прибыв к султанскому двору, остановились в квартале, называемом «Дышары топчулар». Тотчас же капу-кетхуда пошел со мной, ничтожным, к каймакаму, и мы ему сообщили об этом» Каймакам сказал: «Мой Эвлия, посмотрюка я, как [сможешь] ты достойно провести перед очами падишаха этих рабов, этих пленных и их капитанов, все боеприпасы и имущество!»
Я, ничтожный, ответил: «Султан мой, соизвольте дать приказ асесбаши и субаши: пусть явятся 10 000 трактирщиков, чакалов, албанцев-пивоваров и еще сто серемских повозок. Всего же пусть прибудет 1300 повозок. От джебеджибаши и топ-чубаши пусть прибудет также несколько рядовых чорбаджи и алайджи. Пусть они возьмут после торжественного шествия пушки и боеприпасы. А от капудан-паши пусть придет несколько капуданов вместе с кырбаджи и силистрийскими стражниками, и пусть они отведут после торжественного шествия всех пленных в морской арсенал».
Каймакам воскликнул: «Ей-богу, мой Эвлия, ты хорошо придумал! Скорее сообщи асесбаши, субаши и кетхуде морского арсенала! Все джебеджи и пушкари вместе с чорбаджи пусть выйдут через Адрианопольские ворота, возьмут несколько тысяч голов и пленных и, следуя через весь Стамбул торжественным шествием, пройдут перед церемониальным дворцом благоденствующего падишаха. Далее же пусть поступают так, как повелит падишах!» Он отдал эти распоряжения, а я, ничтожный, тотчас же вместе с капу-кетхудой отправился прямо в «Дышары топчулар».
И что же мы увидели?! Оказывается, Кая-султанша прибыла туда [ранее] и [приказала всем] бостанджи, балтаджи и простому люду квартала «Дышары топчулар» набить сеном с сорока-пятидесяти повозок засоленные головы [убитых казаков], и они уже были навалены кучами. Она приказала принести несколько тысяч копьев от сарыкчи и из казны паши. И несколько тысяч голов насадили на копья.
А Халил-аге, которому было приказано доставить начальников [пленных], она велела надеть на капитанов, гетманов и королевских сыновей платья и [форменные] одежды, какие носят в городе Провадии.
Немного погодя подоспели асесбаши с 6000 пивоваров, бакалейщиков /218/ и трактирщиков, [потом] прибыли 500 пушкарей, 500 рядовых оружейников, прекрасно вооруженные чорбаджи, 1000 стрелков с ружьями, капитаны арабских войск, одетые в чистые парадные одежды, и грозные вардияны. А прибыли они с неверными-пайзенами, умеющими играть на трубах и барабанах.
Кая-султанша подарила чорбаджи и капуданам каждому по платку, а пушкарям и рядовым [морского] арсенала — по кошельку курушей. На Шамлы Халил-агу, привезшего головы, на меня, ничтожного, и Зюхди-эфенди были надеты парадные собольи шубы и каждому дано по коню арабской крови под седлом и расшитым [золотом] чепраком. Сев на коней, мы были готовы к торжественному шествию.
ПРОЦЕССИЯ [ПЛЕННЫХ] КАЗАКОВ В СТАМБУЛЕ
Сначала шли построенные по два воины паши, воины субаши и асесбаши. Затем шло аккерманское войско, привезшее головы и пленных, за ним следовали по двое на арабских конях воины Очакова. Далее на 1300 повозках везли разные снаряды и оружие. 6070 ружей, шлифованных и блестящих, как дирхемы, красовались на тех повозках. Затем ехали повозки с 360 украшенными крестами знаменами, склоненными к земле, за ними проследовали выстроенные по-парадному, парами, все, кто сопровождал повозки с боеприпасами. Потом провезли на лафетах, запряженных конями, 26 великолепных пушек шахане, разукрашенных и сверкавших, как золото. Кони, огромные, как слоны, были из Кракова и Данцига. На их копытах были подковы весом в окку [каждая]. Эти пушки сопровождали, поддерживая их руками, пушкари и чорбаджи. Прошли 2000 других коней с баккалами и младшими конюхами войсковых конюшен. Затем прошли прекрасно вооруженные чисто одетые арабские войска адмиралтейства.
/219/ Наконец, прошло 6000 баккалов, чакалов, мейханеджи и бозаджи, которые несли на копьях 6000 вражеских голов. Затем прошли 11 000 пленных со скованными руками, все печальные и удрученные пленением и разлукой, уныло озирающиеся по сторонам. За ними — 70 казацких гетманов и около 70 правителей крепостей, сопровождаемые ударами в барабаны и трубными звуками. Затем ехал на коне Холандия, бывший их военачальником, со связанными руками и с железным ошейником. Идущие рядом с ним играли на различных музыкальных инструментах, а он ехал, обливаясь слезами.
В торжественном шествии приняли участие и многие из стамбульских попов, [проявив] этим знак почтения. Они проезжали в парадных головных уборах, подпоясанные зиннарами, а в руках держали кресты и паникадила.
Затем ехали около двухсот аг каймакама, Халил-ага, привезший головы и пленных, и я, ничтожный, с Зюхди-эфенди; [при этом] мы трое двигались так, что головы наших коней все время были рядом.
Войдя через Адрианопольские ворота, мы торжественным шествием прошли через весь Стамбул до самого церемониального дворца, где процессию соизволил созерцать благоденствующий падишах. Милостью бога получилось такое шествие, какого не бывало ни в какое время и ни при каком везире.
Благоденствующий падишах весело все созерцал, [прикусив] устами изумления палец, а его приближенные и собеседники [восклицали]: «О падишах, ведь это твой раб Эвлия, привезший вашему величеству радостную весть, установил такой порядок торжественного шествия!» И действительно, так и было. Наконец, его величество падишах встал и приказал: «Пусть забьют барабаны!»
Забили во многие барабаны, в соответствии с ферманом [пики] с головами были расставлены до самых дворцовых ворот. Джебеджи взяли боеприпасы, пушкари — пушки, начальник армейских конюшен — коней, капуданы — пленных и отвели их в темницу Санпула, находящуюся в морском адмиралтействе. Сына короля отвели в Семибашенный замок. Затем на Халил-агу, привезшего головы, на меня, ничтожного, и Зюхди-эфенди были надеты халаты.
Пленных же из Галаты от Бахче-капысы торжественно переправили на лодках бостанджибаши и заставили их под барабанный бой проследовать через ворота Ун-капаны, Балат и Фенер. Потом они были отведены на галеры в адмиралтейство.
На следующиий день благоденствующий падишах в прекрасном расположении духа прибыл в адмиралтейство. Всех закованных пленных и /220/ поверженные знамена разместили на 300 скутарийских и бостанджийских лодках. Старшими над ними назначили арсенальских азабов. С барабанным боем, музыкой и звоном провезли их, прицепив к арсенальским галерам, перед парком арсенала и снова отвезли в темницу Санпула.
Из приятных событий следующего дня было повеление в отношении Мелека Ахмед-паши: «Счастье такой победы в месте, где без флота можно выйти в Черное море, доставило нам радость и веселье. Как это и следует, я закрепляю пост за моим лала Мелеком Ахмед-пашой». И сказав так, неустрашимый падишах, посоветовавшись с Мехмед-агой, одним из капуджи-баши высочайшего двора, выразил желание подарить [Мелеку Ахмед паше] расшитый золотом и подбитый соболем халат и бесценный меч с рукоятью, усыпанной драгоценными камнями. В тот же день, когда был пожалован священный, несущий счастье указ, милостиво закреплявший Очаковский эйялет за Мелек-пашой, я, ничтожный, взяв и от Кая-султанши письма и подарки, подкрепленный радостной вестью, выехал гонцом из Стамбула в Аккерман.
После того как Эвлия Челеби и его спутники миновали Айтос, на них напали разбойники. Счастливо отделавшись от разбойников, они продолжали свой путь.