В этот момент к нам подошла попрощаться Вера.

— Ник возвращается домой только на следующей неделе, он пробудет здесь на неделю дольше, чем мы, а я собираюсь устроить в своем доме что-то вроде встречи друзей. Вы приедете? Тодд и Альма собираются. Мой адрес у вас есть, так что приглашаю вас в субботу на следующей неделе на Chez Вера. Как насчет восьми?

— Шоу Вера? — глупо спросила я.

Она ужасно милая, эта Вера, она никогда не поставит тебя в неловкое положение.

— Это такое дурацкое выражение. Оно означает… дома у кого-то, Chez Вера — значит, в моем доме, Chez Шэрон — в твоем доме… Мы просто так говорим уже давным-давно. — Она, в этой своей нелепой шляпе и старомодных джинсах, виновато посмотрела на нас.

Она помахала нам рукой, потому что ей пора было садиться в свой автобус. Смешная маленькая женщина, которая всем ужасно понравилась, — и у нее тоже закончился отпуск.

Гленн сказал, что его брат и несколько приятелей возвращаются из Санта-Понцы, они будут примерно через час, и он собирается встретиться с ними в баре. Они предложили подбросить его к нему домой. Не хочу ли я подождать, и они отвезут меня к себе домой?

Я была бы готова ждать очень долго, только бы наш курортный роман продолжился в Ирландии так же, как здесь, под этими голубыми небесами. Но пригласить Гленна ко мне домой было невозможно. Дело не в том, что Гленн недостаточно хорош, просто нужно было примерно месяц работать, чтобы привести наш дом в приемлемый для приглашения гостей порядок. Я не кокетничаю, ничего подобного, но такой уж у меня был дом.

Весь сад зарос одуванчиками и завален старыми железяками, которые нельзя выбрасывать. Кухонное окно заколочено досками, после того как папочка последний раз выбрасывал вещи, и до моего отъезда никто и не собирался вставлять стекло. Краска везде облупилась. Если бы я приехала с Гленном и он увидел, что творится в моем доме, он упал бы в обморок.

Поэтому я сказала: нет, мне пора ехать, но я надеюсь скоро о нем услышать. И я села в автобус и проплакала всю дорогу до дома.

Мама готовила ужин. Она выглядела усталой, как всегда, другой я ее не помнила.

— Не беспокой отца сегодня, — были ее первые слова.

— Он опять в запое? — спросила я.

— Ему немного не повезло, Шэрон, будь хорошей девочкой и не расстраивай его. У тебя только что были отличные каникулы, а у нас тут не очень весело?

Ответа у меня не нашлось.

У моей мамы не было ничего, только собачья жизнь и опостылевшая работа, уборка офисов с четырех до восьми утра, а потом еще мытье посуды в кафе, где целый день подают завтраки. У меня только что было четырнадцать дней солнца, и вина, и веселья, и я встретила потрясающего парня. У меня не было причин огорчаться.

Я изобразила улыбку, когда папочка вошел, громко ругаясь из-за какой-то лошади и так называемых друзей, которые сильно подвели его.

— Хорошо было, Шэрон, за границей-то? — спросил он, недовольно глядя на меня.

— Да, папа, мне очень понравилось, — сказала я и увидела, как успокоилось мамино лицо. На самом деле моя поездка была результатом тяжелого труда. Я откладывала по двадцать евро в неделю из тех денег, что зарабатывала в химчистке, и так копила тридцать семь недель! Все для того, чтобы оплатить этот отпуск и несколько нарядов.

Отец никогда не мог скопить ничего. Мама вполне могла, но все уходило на нас, и на дом, и на новые рубашки отцу в связи с тем, что он постоянно ходил на собеседования, чтобы получить работу.