– Какие гуси? – осторожно спросил Мизгирь. Он видел, что с пареньком творится неладное, и решил быть помягче. – Садись сюда, – он приглашающе похлопал ладонью по крышке сундука рядом с собой. – А то ещё упадешь. Вон ты какой бледный.

Ивашка послушно сделал пару нетвёрдых шагов и сел, вновь машинально закручивая в узел рассыпавшиеся волосы.

– Бабушка – Баба Яга. Она жила в избушке в самой чаще… и у неё были волшебные гуси. А я играл возле своего дома, когда они прилетели. Играл со своей сестрой. Её звали Машутка, – припомнил он. – Но гуси искали меня.

– Сколько тебе тогда было лет? – снова перебил его Мизгирь.

– Бабушка потом говорила, что три года, – неуверенно пробормотал Ивашка. – Она научила меня считать, читать и писать. Она была… добрая… хотя послала за мной гусей. Было так страшно лететь. Я боюсь высоты, – честно признался он и знобко передёрнул плечами. – Я даже в окно это никогда не высовывался так сильно, как сегодня.

– Потому ты и не сбежал отсюда? – догадался Мизгирь. – Ведь ты же давно мог и сам связать такую верёвку и спуститься по стене.

Ивашка протестующе мотнул растрёпанной головой:

– Нет! Не мог!

– Я понял, – Мизгирь успокаивающе потрепал его по мягким, как шёлк, волосам.

– Нет! – надрывно повторил Ивашка, на миг прикрыв глаза. – Ты не понял. Я не хочу наружу, – он кивнул в сторону окна. – Я хочу вернуться туда, откуда пришёл.

– Ладно, ладно, – Мизгирь убрал руку. – Тогда просто расскажи, откуда же ты пришёл и почему не смог вернуться.

Паренёк опять прерывисто вздохнул.

– Мне было семь лет, когда бабушка ушла из дому. Она нечасто меня оставляла одного… и всегда говорила, чтобы я никуда не лез и ничего не трогал. Но у неё было столько всякого… чудесного! Сама избушка… Знаешь, она стояла на настоящих птичьих лапах! И ещё – наливное яблочко, что каталось по серебряному блюдцу и всё-всё показывало! Других людей и города! И чёрный кот, огромный, он не умел разговаривать, но понимал меня, а я его! Я звал его Мурысь, – Ивашка сразу оживился, его бледные щёки порозовели. – Но я ни разу не был в подполе. Бабушка мне его не велела даже открывать. И я решил посмотреть, что же там. Отодвинул запор, откинул крышку, она была тяжёлая, но я справился. А Мурысь шёл со мною. И мурчал, как будто торопил. И когда мы спустились туда, там, внизу, оказалась дверь, – теперь он говорил всё быстрее и быстрее, захлёбываясь словами.

Он впервые рассказывал другому человеку о том, что случилось тогда.

– Было очень темно, но эта дверь как будто светилась по краям. И подпол как будто раздвинулся, когда мы там оказались. Я не знаю, как лучше объяснить…

Он виновато посмотрел на Мизгиря, и тот ободряюще кивнул:

– Просто рассказывай.

– И на двери было написано, – ломкий голос Ивашки упал до шёпота, от которого у Мизгиря по спине вдруг прошёл мороз. – Написано: «Чародей».

Он умолк, словно обессилев.

– И что же? – хрипло поторопил Мизгирь. Право, он редко чего боялся в своей беспутной жизни. Но когда представил себе, как маленький беленький мальчик с огромным чёрным котом у ног стоит во тьме перед светящейся по краям дверью, его снова пробил озноб.