Они все шли и шли, углубляясь в лабиринт. Краска на стенах местами вздулась пузырями — здесь из скал просачивалась соль, а ремонт помещений никого не заботил. В этой секции камер было меньше, и все, мимо которых они уже прошли, стояли пустыми. Сильнее ощущался и запах плесени. Заброшенное крыло. Они дошли до самого конца коридора. От очередного резкого тычка Габриель вылетел через металлические двери в короткий туннель, аккуратно разделенный решетчатой стенкой пополам. По ту сторону решетки была камера с металлическим унитазом без сиденья и встроенными в стену узенькими нарами. А еще там был заключенный — такой огромный, что по сравнению с ним все вокруг казалось сделанным для детского садика.

— Просунь руки через решетку, — приказал ему младший инспектор.

Великан одним шагом преодолел всю камеру и просунул через решетку кулаки толщиной с ноги бегуна-спринтера. Он не сводил глаз с Габриеля. Младший инспектор схватил Габриеля сзади и с размаху прижал к стене.

— Только шевельнись, и я свалю тебя из «тазера»[30], понятно? — От конвоира пахло кофе и табаком.

Габриель молча кивнул и почувствовал, как давление на него ослабло: конвоир переключил внимание на великана. Поначалу Габриель удивился: отчего это годный в штангисты младший инспектор сам повел его в камеру? Теперь он понял: один полицейский — значит, меньше свидетелей.

Габриель поднял глаза на детектор дыма и объектив видеокамеры внутреннего наблюдения, которая была подвешена к нижней части трубы, протянувшейся вдоль всего коридора. Старый аппарат дает только размытую черно-белую картинку без звука. Монитор должен находиться в комнате наблюдения, которую он видел у входа в управление. Наверное, дежурный, который сейчас смотрит на них, готов в любую минуту выслать подкрепление, если что-нибудь случится. Да вот только объектив направлен не на камеру с великаном. Что там произойдет, никто не увидит. Едва младший инспектор запрет дверь и поднимется наверх, до них никому уже не будет дела.

Взгляд Габриеля снова устремился на массивную фигуру по ту сторону решетки. Великан не сводил с него холодных, глубоко посаженных глаз, в которых сквозила откровенная угроза. В его взгляде чувствовался настрой на одну лишь агрессию. Габриель выдержал этот взгляд, оценивая противника и понимая: если отведет глаза, ничего хорошего ждать не придется.

Лицо великана было плоским, а волосы на удивление старательно причесаны. Казалось, что эти светлые волосы он содрал с какого-нибудь страхового агента и носил вместо шляпы.

Еще секунду Габриель смотрел в бездонные глаза, потом оглядел всю фигуру. Человек этот был огромен — просто карикатура на спортсмена, вылепленного из одних мышц, накачанных стероидами, которые он принимал в течение долгих лет. Простая хлопчатобумажная рубашка трещала по швам на могучем торсе, рукава были закатаны и не скрывали мощных бицепсов; наручники на запястьях казались нелепыми игрушками. Взгляд Габриеля скользнул выше, и он заметил нечто, еще больше усилившее его тревогу. Нечеткий синий рисунок, тюремная наколка. Вообще-то, чем больше по размеру наколка, тем дольше просидел за решеткой ее обладатель, а эта была огромного размера. Но более всего встревожило Габриеля не это явное свидетельство уголовного прошлого великана и даже не его устрашающая внешность, а то, что именно изображала наколка. Громадный рисунок был нанесен простым способом: тушь наливают на руку и втыкают булавку раз за разом, пока жидкость не впитается так, что уже не вытравишь. Рисунок изображал крест. Где-то в своем темном прошлом этот накачанный стероидами монстр узрел свет веры. И вот теперь Церковь нашла его и поручила сделать черное дело.

Побег становился теперь не просто возможным выходом, а жизненной необходимостью. Как только охранник уйдет из коридора, Габриель останется без всякой защиты, запертый глубоко в подземелье, с этим чудовищем, преданным Богу. И если не сделать ничего прямо сейчас, живым он отсюда уже не выйдет.