Глава семнадцатая

— Жаль, что мой бронебойный бластер остался в рюкзаке, — посетовал Филипп. — Они бы у меня мигом запросили пощады. А я покрошил бы обоих на куски. Нет, лучше взял бы в плен и отвел в полицию.

Очнувшись от обморока, Филипп не желал расставаться со мной ни на минуту. Даже когда мне накладывали повязку, он стоял рядом как приклеенный и держал меня за здоровую руку. Люди вокруг наперебой хотели успокоить и утешить бедное дитя, погладить по голове, покачать на руках, купить ему мороженое или почитать книжку. Но Филипп был тверд. В ответ на все заманчивые предложения он отвечал, что должен охранять сестру. Я ничего не имела против. Не могу сказать, что в присутствии Филиппа я легче переносила боль — мне пришлось выяснить на собственном опыте, что боль остается болью, даже если рядом человек, который сочувствует тебе изо всех сил. Но после пережитого мне было спокойнее, когда мой маленький братик находился у меня на глазах.

Сейчас Филипп примостился рядом со мной на больничной койке. В его глазах, прежде остекленевших от испуга, снова начали плясать живые огоньки. Наверное, ему ввели какой-то слабый транквилизатор. Я смутно припоминала, что врачи спрашивали у меня разрешения на это и я ответила согласием. Родители Филиппа вот-вот должны были вернуться из Чатануги. Робин отыскал листок, на котором был записан их телефонный номер, и, как это ни удивительно, застал их в отеле.

— Филипп, если бы не ты, я наверняка сошла бы с ума, — сказала я. Полагаю, это признание вполне соответствовало истине. — Ты держался так отважно, что мне тоже было стыдно трусить. Я догадывалась, в глубине души ты тоже боишься. На твоем месте испугался бы даже Рэмбо. Но ты вел себя как настоящий герой.

— Я все время думал, как бы нам убежать, — сообщил Филипп. — Выжидал подходящего момента. Если бы этот чертов Бэнкстон подошел ко мне поближе, я бы его мигом вырубил.

Я с облегчением отметила, что передо мной прежний Филипп, победитель Брюса Ли и Мохаммеда Али школьного масштаба.

— Неужели они и в самом деле хотели нас убить? — внезапно спросил он совсем другим, неуверенным голосом.

Я замешкалась с ответом и вопросительно взглянула на Робина. Он лишь пожал плечами. В самом деле, откуда он мог знать, что следует ответить ребенку на подобный вопрос.

— Да, они хотели нас убить, — выдохнула я. — Они плохие люди, очень плохие. Хотя ухитрялись казаться хорошими. Некоторые люди похожи на гнилые яблоки: снаружи выглядят вполне пристойно, а внутри все кишит червями.

— Но теперь они в тюрьме, за решеткой? И их оттуда не выпустят?

— Конечно нет.

Мысль о судебном процессе, на котором мне неминуемо придется дать показания, заставила меня вздрогнуть. Страшно представить, что мне придется пройти через все эти мытарства.

— Они никогда не выйдут из тюрьмы, — заверила я. — И никому не причинят вреда. Ты их больше не увидишь.

— А когда приедут мама и папа? — в сотый раз спросил Филипп.

— Скоро, — ответила я, радуясь, что могу не кривить душой. — Их самолет уже приземлился. Думаю, они будут здесь с минуты на минуту.

Словно в подтверждение моих слов, в палату ворвался папа. По пятам за ним следовала Бетти Джо.