Я просмотрел все имена и адреса в местной телефонной книге, но никакого Эррола Флинна нигде не было, и я уже подумал — а вернее сказать, испугался, — что это все штучки гомиков и я просто вышел на канал связи гомосексуалистов. Нет, я ничего ни против кого не имею, и прекрасно, если люди счастливы, но я-то рас считывал завести новых друзей. В этой стране живет такая уйма народа, и тем не менее здесь так просто оказаться в одиночестве, если не повезет.

Но раз уж я зашел так далеко, я решил продолжать, что бы там ни было, и отправил еще одно сообщение:

«Я здесь, что дальше?»

Ответ меня чуть с ног не сбил, потому что написал его не кто иной, как Тони Кертис:

«Заходи, Вобби! Покушаем, послушаем. Тони Кертис».

Я никак не думал, что во всем этом участвует кто-то еще — не говоря уж об очередной кинозвезде, — но потом вспомнил, что в сообщениях упоминалось о каком-то клубе, хоть я просто не мог вообразить такой клуб, который с удовольствием принял бы серийного убийцу. Дальше мне вдруг пришло в голову, что все это — полицейская операция, что они пытаются выманить Внучка на открытое место, обещая ему пирожки и встречи с голливудскими звездами, а сами только и ждут, чтобы схватить его. Но мне казалось очень глупой идеей тащить Внучка в Чикаго, где, если судить по его вырезкам, он никого не убивал и где у закона к нему вообще никаких претензий быть не могло. Я ничегошеньки не понимал. Я слышал о женщинах, которые выходят замуж за серийных убийц, пока те сидят в тюрьме, дожидаясь исполнения смертного приговора, и подумал, может, это какой-то клуб фанатов Внучка Барни? И что тогда? Должен признать, что эта мысль мне понравилась — и некоторое время я обдумывал ее с большим удовольствием: было бы очень мило, если бы мне удалось выдать себя за этого убийцу и найти себе жену. Это может показаться странным, но, когда вы проводите много времени в одиночестве, вы привыкаете не раздумывая хватать все, что попадается вам под руку, и я своей привычке не изменил. Я опубликовал новое объявление, Тони ответил, и этот зашифрованный диалог продолжался около месяца. Я осторожничал, задавал множество завуалированных вопросов и в конце концов выяснил, что в клубе не двое, а восемнадцать членов, есть и мужчины и женщины, (это меня несколько успокоило) и все они очень, очень мечтают встретиться со мной. Пока суд да дело, я устроился на работу — куда бы вы думали? — в городской зоопарк. Чистил клетки и старался сделать жизнь моего подопечного камышового кота чуть более сносной. Оказалось, что я просто рожден для этой работы и что мне трудно было бы подобрать замену, если бы я уволился — или если бы меня пристукнули. Кроме того, я снял домик с обстановкой — хозяин которого лично прикрутил всю мебель к полу винтами — и начал приспосабливаться к чикагской жизни, которая очень похожа на любую другую — только мокрее.

В последнем сообщении от клуба содержалось название и адрес бара, куда я должен был прийти вечером в следующий понедельник — «Гриллерс стейкхауск Там будут все, и мне гарантировали чудесный вечер, а если мне что-то не понравится. Тони Кертис лично возместит все расходы. Меня очень развлекла мысль, что, считая меня серийным убийцей, они совсем не хотят поссориться со мной, если мне что-то не понравится. Честно говоря, я представления не имел, во что ввязываюсь, но раз уж я провернул все это дело, пути назад не было. По такому случаю я даже взял напрокат костюм-тройку из хлопка цвета беж — и надел к нему красную рубашку и темно-синий галстук. Парень из службы проката даже похвалил меня за „стильное решение“.

Когда я вылез из такси, лило как из ведра, и, пока я шел ко входу в бар, цвет беж стал темно-коричневым, сочетание цветов вышло не лучшее. Бар был из тех, где все делают из дерева — скамьи из красного дерева под окнами, стены полностью покрыты тиковыми панелями, потертый пол, на котором едва-едва хватает места для восьми столиков, и большая барная стойка в центре, тоже деревянная, конечно, — вот где, наверное, легко посадить занозу. Повсюду висели фотографии английских замков, света было мало, из музыкального автомата на радость немногочисленным посетителям неслась музыка в стиле кантри, а я стоял на пороге, сжимая в руках мокрую вечернюю газету — мой опознавательный знак. Меня окликнули; я повернулся на звук этого медвежьего голоса и в дальнем углу бара в первый раз увидел их. Все восемнадцать. Сидят, как будто корпоративная вечеринка вышла из-под контроля. Все лица повернулись ко мне, и внезапно я понял, что это и есть момент истины. Я заранее припомнил все, что мог, из вырезок Внучка, и надеялся, что достаточно хорошо знаю тему, чтобы выдать себя за него. К тому же, на мое счастье, недели две назад по телевизору показывали документальный фильм о нем, и телевизионный психиатр сделал блестящее описание Внучка-«вегетарианец, работающий не по графику». Обладатель медвежьего голоса встал, махнул толстой ручищей и громко щелкнул пальцами, его большое тело колыхалось под белой рубашкой с длинными рукавами.

— Сюда! Мы оставили тебе место.

Я посмотрел на свою руку, сжимавшую вечерний выпуск, и обнаружил, что дрожу. Я быстро бросил газету на первый попавшийся свободный столик и засунул руки глубоко в карманы штанов. Я не хотел, чтобы кто-то заметил, как я нервничаю, а потому сделал глубокий вдох, выпрямил спину и твердой походкой пошел к членам клуба. Про себя я снова и снова повторял то, что мне было известно о Внучке. «Ненавидит пошляков, любит кроликов — ненавидит пошляков, любит кроликов…»

— Милый костюмчик, — сказал кто-то, пока я шел мимо, улыбаясь и кивая разглядывающим меня людям, и я запомнил это навсегда. Думаю, это был Чак, но не могу сказать с уверенностью.

Здоровенный парень, который махал мне, протянул руку и довольно грубо рявкнул прямо мне в лицо:

— Я Тони.

Я вытащил дрожащую руку и смотрел, как она исчезает в его огромной ладони; плечо у меня пульсировало. В голове не было ни единой мысли, кроме того что Тони Кертис невероятно растолстел и стал совершенно на себя не похож. Я чувствовал, что все оценивающе смотрят на меня, и еще больше выпрямил спину.

— А я э-э…

— Но-но, без имен. Без настоящих имен.

— О…

Тони взмахнул своей огромной рукой в сторону других гостей.

— Ты, конечно, в жизни всех не запомнишь, но слева направо тут Шер, Берт Ланкастер, Роджер Мур, Рок Хадсон, Ричард Бартон, Таллула Бэнкхед, Чак Норрис, Джеймс Мейсон, Джерри Льюис, Дин Мартин, Рэкел Уэлч, Эррол Флинн, Уильям Холден, Бригитта Нильсен, Хэмфри Богарт, Стэн Лаурел и Лоуренс Оливье. У-ух, и не думал, что всех назову.

Одни говорили «привет», другие просто кивали, третьи, казалось, вообще не обратили на меня внимания. Я смотрел на их лица, большинство выглядели старше, чем они были на самом деле, у некоторых были налитые кровью глаза, говорившие о постоянном недосыпе. Кроме того, я был слегка разочарован тем, что женскую половину собравшихся составляли дамы, с которыми мне бы не хотелось сидеть за одним столом.