Далее было чудесное странствие по ночному городу, сидение на волнорезе, в кафе, потом в забегаловке, морской вокзал и промокшие ноги, опять волнорез. Наконец где-то ближе к утру я обнаружил, что не один.

— Не боитесь вот так сидеть с незнакомым мужчиной?

— Вы появились тут совсем недавно. А вы не боитесь со мной?

— С чего это?

— Я приношу несчастья. Даже мимолетным знакомым.

Была она в светлом платье ниже колен и кофте, в босоножках, белые локоны, по всей видимости крашеные, и личико не без приятности.

— Милый прогнал?

— Сама ушла.

— А почему на волнорез?

— А это здесь. Неподалеку.

— Местная?

— Если бы… Мимолетный курортный роман.

— Хотите вина? У меня еще осталось.

— А где же оно?

— Припрятано.

Вещи мои смешные я сложил в укромном месте и не удалялся от них. Держал в зоне прямой видимости. Мы сели знакомиться и завтракать.

Когда светило вывалилось из своего схрона, мы обменялись адресами. Я дал ей питерский, а она пригласила меня в Грозный. Но перед этим был соблюден весь ритуал с чтением стихов и ухаживаниями, остановленными у последней черты. Можете мне не верить, но таких глаз больше не бывает.

Вернувшись в редакцию, я был несколько не в себе, а под Новый год сорвался с места и отправился в Пятигорск, потом еще куда-то рядом, и еще, и встретил ее ни где-нибудь, а в Ростове, на автостанции, когда уже хотел возвращаться в Ленинград.

А даже если бы решился на город Грозный, ее там не должно было быть в принципе. Я должен был позвонить в пустую квартиру в Заводском районе, от соседей узнать, что карта моя бита, хлебануть портвейна в ларьке и отправиться восвояси. Но судьбе угодно было свести нас в ту новогоднюю ночь. Она задержалась зачем-то на два часа, а потом вся линия жизни и судьбы рухнула. Обозначился иной путь, и если бы знать тогда, что он приведет меня на войну, на побоище, где все мудрено и просто одновременно, как мандарин… Но проще дырки от пули вообще ничего не бывает.