Вон она старалась, держала квартиру в чистоте и порядке, стол всегда накрыт был, как полагается, с салфетками и стаканами для воды. И что? Да ничего; оказалось, что мужу на все это наплевать, хоть и звал он ее всегда своей домовитой хозяюшкой. А вот ушел к другой, и никакого хозяйства ему не нужно.

— Эй, ты чего? — пробился к ней встревоженный, озабоченный голос гостьи.

Она отобрала у Милы нож и усадила за стол.

— Эх, под такую закусь бы бутылку! Может, у тебя есть?

— Есть! — неожиданно для себя сказала Мила. — Вино есть хорошее и водки, кажется, немного осталось.

Гостья наложила ей на тарелку ветчины, и маринованных огурчиков, и фаршированных орехами баклажанов, и еще внушительную порцию салата с мясом. Мила сама его не любила — слишком жирное все, но заказывала для мужа.

Сейчас гостья сказала, что под это все обязательно нужно выпить водки, а вино уже потом.

Водка обожгла горло, Мила закашлялась и вдруг ощутила зверский голод. Они поели, потом выпили еще.

— Меня вообще-то Клавой зовут, — сообщила гостья. — Имя свое ненавижу, но вот живу. Назвали меня в честь прабабки. Уж не знаю, стоило ли ребенка в ее честь называть, а только она была Клавдия Арсеньевна, и у меня отец как раз Арсений. Ну вот меня и назвали Клавдией.

— Это еще что, — усмехнулась Мила. — Я вот вообще Милица.

— Как? Милиция?

— Милица.

— Да ты что? Есть такое имя?

Представь себе, есть. Родители откуда-то его выкопали и выпендрились. Что в школе было — страшное дело.

— Милицией дразнили? — понимающе усмехнулась Клава.

— Ага. И ладно бы еще мальчишки. Так училка в начальных классах так и звала: «Милиция, к доске!»

— Досталось тебе! — Клава наливала вино.

Мила вспомнила, что вино это она покупала для праздника, для трехлетней их с мужем годовщины, а где сейчас муж? Ушел от нее к другой…

— Эй, ты чего? — спросила Клава.

У Милы уже слезы текли по щекам, и она вытирала их рукавом халата, потом она выпила еще вина и завыла в голос, и Клава гладила ее по спине и говорила, что все пройдет, рано или поздно все пройдет, а Мила не соглашалась, утверждая, что такая любовь, как у нее, не пройдет никогда, что муж, уходя, разбил ей сердце и теперь она не может даже дышать в полную силу.