Мальчики в ужасе наблюдали.

— Он совсем рехнулся, — заметил Марк вполголоса.

— Пошли отсюда, а? — попросил Рикки.

— Да нельзя! Если он убьет себя, а мы это увидим и ничего не сделаем, у нас могут быть большие неприятности.

Рикки поднял голову, готовый к отступлению.

— Тогда мы никому ничего не скажем. Пошли, Марк!

— Просто сиди тихо! — Марк снова схватил его за плечо и заставил лечь на землю. — Мы не уйдем, пока я не скажу!

Рикки крепко зажмурился и заплакал. Марк покачал головой, не отводя глаз от машины. Вечные неприятности с этими младшими братьями.

— Перестань, — проворчал он сквозь сжатые зубы.

— Я боюсь.

— Ну и ладно. Просто не двигайся, хорошо? Слышишь? Не двигайся. И перестань реветь. — Марк снова встал на четвереньки и приготовился ползти к машине.

— Просто дай ему умереть, Марк, — пробормотал Рикки, рыдая.

Марк взглянул на него через плечо и двинулся к машине, мотор которой все еще работал. Он пополз по уже слегка примятой траве так медленно и осторожно, что даже Рикки, переставший плакать, едва мог его видеть. Рикки следил за дверцей сумасшедшего водителя, ожидая, что она распахнется, толстяк выскочит оттуда и убьет Марка. Мальчик привстал на цыпочки, готовый сорваться с места, если придется удирать через лес. Он увидел Марка уже у заднего бампера. Оперевшись для уверенности на заднюю фару, старший брат медленно снял шланг с трубы. Вновь трава слабо зашелестела и закачалась. Через несколько секунд Марк был уже рядом с Рикки, задыхающийся и вспотевший, но, как ни странно, улыбающийся.

Они сидели под кустом, поджав под себя ноги, как два кузнечика, и наблюдали за машиной.

— Что, если он снова вылезет? — спросил Рикки. — И увидит нас?

— Он нас не может увидеть. Но, если он пойдет в эту сторону, делай все, что и я. Мы исчезнем, не успеет он сделать и шага.

— Почему нам не исчезнуть сейчас?

Марк с негодованием посмотрел на него.

— Я пытаюсь спасти ему жизнь, понял? Вдруг он увидит, что ничего не получается, и, может, решит подождать или еще что. Разве так трудно это понять?

— Да он сумасшедший. Если он может убить себя, он может убить и нас. А это разве так трудно понять?