Помню ли я кондитерскую, откуда он постоянно таскал мои любимые пироженки с кремом белковым и чизкейк? Шутит?

— Чизкейк взял? — прячу руки за спину, иначе обниму, ей-богу обниму. Ну или ударю, а его странные игры с таксистами.

— И Раф. Пьешь его еще?

— Попробую, вдруг он испортился за столько времени.

— Разве что остыл, но всегда можно подогреть в микроволновке, — ставит он руку над моей головой, а я взглядом в губы его впиваюсь. Что я там себе обещала, не разговаривать с ним? Да, я почти не разговариваю.

В этот момент на лестнице снова появляется клиент и Зверев кивает на двери.

— Пойдем, а то раф скоро выкипит.

— Пусть твой раф даже не надеется, — фыркаю я и поднимаюсь, не забывая вилять задницей. Главное помнить, что он мне не доверяет, да. Главное помнить, что нужно быть гордой. Только вот стоит двери его кабинета закрыться, а мне окунуться в запах кофе, запах прошлого, когда раф всегда остывал, потому что мы не успевали его выпить, как установки просто таят. Все установки летят к чертям, потому что я уже прижата к стене, а Леон нависает сверху.

— Если вдруг к тебе подходит какой — то мужик и говорит, что он таксист, то нужно хотя бы позвонить мне. И спросить, вызывал ли я его, понятно?

Я сглатываю, по коже мороз, поясницу ломит, а между ног горячо.

— Значит это не проверка?

— Нет, скорее подстава, и я разберусь чья, — он наклоняется, а меня ведет, штормит как на корабле в открытом море. Нужно звать на помощь, нужно как — то бороться, а меня только сильнее затягивает. Я упираюсь руками в грудь своего тирана, а он только сильнее давит, ослабляя чертову гордость.

— Я не буду тебя целовать, даже не надейся, я вообще не планировала с тобой заниматься сексом, Леон, понял меня? — он кивает, не дает даже пискнуть, когда пальцы подцепляют резинку штанов вместе с трусами и спускают на колени. Он садится на корточки, сжимает ягодицы руками, приподнимая их так, чтобы я пахом оказалась ровно на его лице. Я ловлю ртом воздух, задавая совершенно глупый вопрос.

— Что ты творишь!?