— Во-первых, мне с ней надо просто поговорить, во-вторых, я сам могу к ней сходить, да ты сам просил меня никуда не выходить, и в-третьих, интересно, что с тобой сделают ее высокопоставленные друзья, если она им пожалуется, что какой-то сержантишка её бордельной девкой называет?
— Я уже иду, только никуда не уходите.
— Хорошо, вали уже.
Я опять откинулся на прутья решётки, но раздавшийся за спиной грохот снова отвлек меня от дум.
— Слышь, ослоголовый, я, кажется, у тебя мяса просил, или ты к своей уродливости еще и глухой?
Пришлось обернуться и глянуть назад. Сидящий в соседней клетке гном обсосал костяшки на правом кулаке, сплюнул кровь на каменный пол и опять вперил в меня взгляд своих мелких темных глазок.
Нормально, он что одним ударом кулака каменного голема завалил?
— Как ты так его? — Я выбрал с подноса рёбрышко пожирнее и впился в него зубами, вопросительно глядя на коротышку.
Тот долгую минуту молчал, наблюдая за моей трапезой, но затем всё же пробурчал:
— Ха, ты камнем гнома вздумал пугать? Там надо только точку нужную найти, да вдарить по ней хорошенько, он и развалится.
Я кивнул, взял с блюда еще одно ребрышко, а остальное просунул сквозь решётку и толкнул по полу блюдо к сидельцу.
— Как тебя звать-то, висельник?
Минуты три гном не отвечал, с рычанием вгрызаясь крупными желтоватыми зубами в жареное мясо, затем, утолив первый голод, нехотя буркнул:
— Аркенор.
— Чего?
— Аркенор, говорю, ослоголовый.
— За что сюда загремел?
— Не твое дело. Отвали.
Ну ладно, это не последняя моя здесь трапеза, еще поговорим. Что там еще я хотел узнать? А да...