– Напоминает дверь в потайной ход, – угодливо подсказал Андрей Николаевич.

– Сам вижу, – недовольно откликнулся Проскурин и пристально посмотрел на меня. – Открыть пробовали?

Я покачал головой.

Лепяго ужом проскользнул между нами и приник к Вратам, подсвечивая аккумуляторным фонарем.

– Значит, разделяется на две половинки, – бормотал он, хлопоча над стыком. Директор изучал экспонат своего музея. Меня аж зло взяло – для него Врата не представляли материальной ценности. Похоже, ему даже в голову не приходило, что им может быть уготована иная участь, нежели целомудренно украсить новую экспозицию.

Андрей Николаевич выпрямился и сообщил хозяину авторитетное заключение:

– Ничего подобного я до сих пор не видел. Могу только предположить, что эти пластины имеют культовое значение. Характерно, что народы Севера не знали дверных петель. Это, так сказать, некая заслонка, как в русской печи, только ручка отсутствует. Непонятно также, для чего понадобилось резать ее пополам. Вот здесь, на стыке, первоначально нанесенный рисунок разделен…

– Чтобы в пещеру заволакивать удобнее было, – неожиданно буркнул Слава, которого говорливый Лепяго заметно угнетал.

– Да? И в самом деле, – обрадовался тот. – Это, надо сказать, любопытное предположение.

Проскурин долго и тщательно изучал Врата. Он даже постучал по ним кулаком, вызвав продолжительный гул, ушедший в глубину расположенного по другую сторону ворот пространства. Затем шумно посопел и вперил в меня буравящий взгляд раскосых черных глазок.

– А вы что обо всем этом думаете, Илья Игоревич?

Я не стал скрывать, что я думаю.

– Надеюсь, что как только мы распахнем двери подземного храма, нашим глазам откроется ошеломляющая картина: груды необработанных якутских алмазов, принесенных дикарями в дар своим богам, золотые пластинки и статуэтки загадочных животных, достойные украсить любой крупный музей, и всякие иные изделия, выкованные древними мастерами, являющиеся подлинными шедеврами искусства народов Севера.

У компаньонов аж слюнки потекли. Лепяго немного скуксился, поняв, что над ним смеются, а Проскурин весь подобрался, и в глазах у него загорелся настоящий кладоискательский азарт. Моя пламенная речь его проняла. Более не сдерживая нетерпения, хозяин приказал:

– Открывайте!

Доронин приволок в охапке кайло и пару ломов, и мы принялись бережно сбивать с краев известняк, зацементировавший место соединения металла с каменным монолитом. Андрей Николаевич суетился вокруг, тюкая молоточком.

– Осторожнее, не попортите, – приговаривал он.

Однако мы и без его советов чистили аккуратно, ни разу не попав по Вратам. Не знаю, сколько это продолжалось. За работой теряешь чувство времени, а под землей оно и вовсе летит незаметно. Наконец все было кончено. Мы отступили, утирая пот.

Утомились, между прочим, изрядно. Попробуй-ка, помахать осторожненько ломом в горизонтальной плоскости! Но результат был налицо – полностью избавленные от натеков Врата окружала вырубленная в скале дуга, чтобы их можно было поддеть и отделить от камня.

– Готово, – выдохнул я. Пятеро кладоискателей внимательно слушали меня. – Теперь мы со Славой отожмем левую створку, а вы все ее держите, чтобы не упала. Поняли?