– Продолжайте разбирать, – велел я Доронину, – уже немного осталось.

– Давай, ставь людей, – приказал он нахальному здоровяку с сучьей мордой – бугру археологической бригады.

Зэки, которыми Проскурин усилил бесконвойников, были из мужиков, тянущих на УДО.[13] Хозяин даже конвоя не прибавил – с нами так и ездили Доронин, Толян да Володя, – видимо, считал, что эти мыши серогорбые не способны даже на побег. Мужики пахали, рога расчехлив, о чем свидетельствовали кубометры освобожденной породы. В результате за три дня раскопали соседнюю пещеру.

– Ну, Ильюха, сейчас озолотимся! – хмыкнул Слава, когда мы устроились с наветренной стороны костра, спасаясь в едком дыму от налетавшего временами из тайги гнуса. Лица и руки у всех распухли, зудели и чесались, но Доронин уверял, что скоро организм привыкнет и укусы будут не столь ощутимы.

– Поживем – увидим, – ответствовал я и подложил дров. А когда пламя раскочегарилось, навалил толстый слой зеленых веток. Огонь сердито зашипел, повалили густые белые клубы. Комарье отступило. Столь бесившее меня жужжание утихло. К вечеру обещала быть мошка – удовольствие ниже среднего. Эта гадость забиралась даже под джинсы, от ее укусов оставалась маленькая кровоточащая ранка, проклятое насекомое выедало кусочек кожи!

Мы сидели у костра и плакали, ожидая доклада. От дыма слезы текли в три ручья. Правда, я иногда сомневался: только ли от него или еще от бессилия сделать что-то против мириад настырных палачей.

– Готово, – сообщил серый человек. – Слава, покурим?

– А у тебя какие? – оскалился золотозубой пастью корефан. Он не торопился доставать «LM».

– Да че ты? – засуетился шнырь. – В натуре слышь, по такому случаю мог бы и не одной угостить.

– Все выгребли? – спросил Слава придирчиво.

– Даже пол помыли, отвечаю! – серый человек не спускал глаз с пачки. В зоне испокон веку не знали другого курева, кроме ярославской махорки.

– Держи, – друг выщелкнул ногтем пяток «элэмин». – Заработал.

Иссохший бедолага будет курить их целый день и потом долго вспоминать, как чувствовал себя человеком.

У входа нам повстречался Доронин.

– Куда спешишь? – поинтересовался Слава.

– К машине, надо доложить.

– Ну давай, Доронин, радируй. – И мы двинулись дальше.

Шнырь не сильно преувеличил: бригада почти целиком растащила завал, в соседнюю полость можно было войти не пригибаясь. Камни наружу больше не выносили, сбрасывали в сталактитовом зале. Грот был освещен карбидками. В воздухе стояла тяжелая сырая пыль.

– Внутрь заходили? – деловито спросил я обремененного карабином Володю.

– Никак нет, – четко доложил парнишка, и я заметил, что он дрожит.