Паранойя, типичная для полицейских систем в тоталитарных странах, таких как Китай, в значительной степени усиленная Кан Шэном, продолжала ощущаться в начале КНР 1950-х годов до такой степени, что охота на империалистов или националистов, шпионящих в пользу Гоминьдана, затронула некоторые хорошо уважаемые коммунистические кадры. Одним из самых ранних случаев был случай с Чен Бо по прозвищу Бо Лу, известным как «Шерлок Холмс из Яньань». В 1950 году, после того как он стал главой кантона Гонганбу, он и его коллега Чен Кун были арестованы некоторыми соратниками по обвинению в шпионаже в пользу MI6 и Гоминьдана. Их приговорили к двадцати годам лишения свободы.
Однако самый известный случай произошел в Шанхае: случай Пан Ханьняня, который двадцать лет назад участвовал в начале тайной войны вместе с Чжоу Эньлаем и Кан Шэном. Пан, превосходный секретный агент, сделал свою карьеру в САД, став заместителем главы Азии, а также занимал пост заместителя мэра Шанхая при Чэнь И. Он был частью команды, которая с энтузиазмом выполняла указание Мао от декабря 1950 года: «При подавлении контрреволюционеров старайтесь наносить безопасный, точный и жестокий удар».
Началом подавления стал Сюй Цзяньго, глава местного Гунаньбу, известный как «шанхайский палач», которого обучал Кан Шэн в САД. Неужели Пан Ханниан поссорился с начальником службы безопасности Шаньдуна, который начал появляться в середине 1950-х годов? Был ли он обвинен в попытке ослабить репрессивную мертвую хватку над своим родным городом с его 100 тысячами убитых, как теперь думают некоторые в Китае? Или он был пойман, как полагают другие, во время гнева Чжоу Эньлая?
Как бы то ни было, 3 апреля 1955 года во время митинга Пань был арестован вместе с заместителем директора Гунаньбу Фан Яном. Его обвинили в шпионаже в пользу японцев и лагеря националистов и, в частности, в том, что он позволил гоминьдановским националистам избежать мести пролетарского правосудия. Из записей следует, что он поддерживал контакты как с японскими спецслужбами, так и с бывшим лидером Гоминьдана Ван Цзинвэем, который начал сотрудничать с японскими оккупантами и в результате был известен как «китайский Петен».
Проблема Пана, который был исключен из КПК, в том, что все это было правдой, но он действовал по просьбе Чжоу Эньлая. Все эти события произошли в 1940 году, когда в Европе Гитлер и Сталин подписали нацистско-советский пакт и разделили Польшу. Мао и Чжоу не видели ничего плохого в поддержании аналогичных стратегических отношений с японцами, против которых они официально находились в состоянии войны, если взаимопомощь между японскими и коммунистическими службами означала, что они ослабляли своего общего врага, Гоминьдана. Так Пан Ханьнянь начал обмениваться информацией с Ли Шицюнем, главой секретных служб Ван Цзинвэя. С марта 1940 года Ван — бывший левый соперник Чан Кайши в составе Гоминьдана — поселился в Нанкине, где стал лидером так называемого «национального правительства», но фактически перешел на сторону японцев. Этот «Наполеон из Нинбо» назвал себя Цзунцай, китайской версией Иль Дуче или фюрера. К генералу Вану присоединилась разношерстная банда бывших коммунистических представителей, опальных националистов, торговцев опиумом, владельцев публичных домов и криминальных элементов из преступных миров Шанхая и Нанкина.
Среди них были два главы новых секретных служб Вана: пара ненадежных мошенников, Дин Мокун и Ли Шицюнь, обучавшиеся искусству разведки в СССР. Вернувшись в Шанхай, под прикрытием «Агентства социальной информации» (Шехуэй Синвеншэ) они создали «Красную гвардию», ударные войска теке, возглавляемые магом Гу Шуньчжаном до его бегства. Дин и Ли были арестованы в мае 1934 года по пути к высокопоставленному лидеру Гоминьдана. Чтобы спасти свои шкуры, они присоединились к Синим рубашкам Чэнь Лифу и сражались против своих бывших товарищей. В 1938 году они последовали за одним из них — Чжоу Фохаем, соучредителем КПК вместе с Мао, который также стал националистом, — и вступили в ряды коллаборациониста Ван Цзинвэя. Теперь на деньги этого японского вассала Дин и Ли создали новую секретную службу, которая напрямую сотрудничала с Кемпейтай, «японским гестапо». Их траектория, возможно, была головокружительной, но ничего необычного в Китае 1930-х годов. Все закончилось плохо: Дин, «дьяволенок», был застрелен в 1947 году гоминьданом, а Ли Шицюнь был отравлен своим японским куратором.
Между тем, по указанию Чжоу Эньлая Пан Ханьняню удалось установить секретный контакт с Ли Шицюнем, и они обменялись информацией, полезной для обеих сторон. Естественно, эта история, официально не разглашенная следователями 2-го отдела Гунаньбу, не помогала его делу в 1955 году.
Впереди было еще хуже: Пан также был в непосредственном контакте с самими японцами. В 1940 году, когда он «обменивался» со своим старым другом из Красной гвардии, ставшим фашистом, Пан Ханниан также вступил в контакт с генерал-лейтенантом Кагесой Садааки, офицером японской разведки в правительстве Нанкина, чтобы предложить прекращение огня между коммунистической армией на севере и японскими войсками. Кагеса был высокопоставленным чиновником во 2-м бюро Японии (Рикугун Джохобу), став сначала начальником 7-го отдела (Азия), затем 8-го (стратегическая пропаганда), прежде чем был назначен в оккупационные войска в Китае. Все это говорит о том, что он был мастером шпионажа и манипуляций.
Трудно сказать, кто из двоих, японский шпион или коммунистический агент, манипулировал другим, но ясно одно: план прекращения огня, представленный Паном японцам, ни к чему не привел. Тем временем он был скомпрометирован в глазах аппарата секретной службы КПК, и сторонники Кан Шэна также обратили внимание на его досье, чтобы представить его «японским агентом».
Преданный активист и исключительный шпион, Пан Ханниан был отправлен в лаогай на двадцать лет; только сегодня, спустя много времени после его смерти, пишутся книги, направленные на восстановление его репутации. Трудно избежать подозрения, что падение Пань Ханняна было завуалированной атакой на Чжоу Эньлая, который в 1955 году открыл китайскую дипломатию для глобального Движения неприсоединения, когда он присутствовал на конференции в Бандунге.
Чжоу никогда бы не прибыл на конференцию, если бы он занял свое место в индийском самолете «Кашмирская принцесса», который 11 апреля 1955 года вез его делегацию в Индонезию. Он миновал остров Натуна и приближался к Малайзии. Как сообщается, британские агенты из специального отделения Гонконга, работающие вместе со специальными агентами из SAD Ли Кенонга, узнали о запланированном нападении и убедили Чжоу отправиться на другом самолете, летевшем над Бирмой. ЦРУ отказалось от альтернативного плана отравить Чжоу Эньлая в Бандоэн.
После основания КНР Министерство общественной безопасности — Гунганбу — продолжало репрессии против контрреволюционных элементов. Но, в отличие от других «социалистических» стран, у китайцев еще не было настоящей государственной службы внешней разведки. Они сохранили структуру, дочернюю по отношению к руководству КПК. SAD, расположенный по адресу 15 Gongxian Hutong, был теперь значительно ослаблен, потому что все элементы, ответственные за контрразведку, были интегрированы в Gonganbu. Мао принял это решение, чтобы избежать критики за то, что он оставил у власти лидеров Кампании Исправления Яньани.
Чжоу Эньлай настоял на том, чтобы Ли Кенонг остался на своем посту во внешней разведке. По словам одного из его китайских биографов, первой задачей Ли было написать вместе с группой ветеранов внутреннюю историю коммунистических спецслужб с 1927 по 1949 год, и это заняло у него шесть месяцев.
Тем временем Кан Шэн, его соперник и босс, был затмен. Выдвигались разные теории, объясняющие, почему его сняли с руководящего поста в спецслужбах. Одно из объяснений состоит в том, что его роль в чистках в Яньане вызвала гнев многих высокопоставленных чиновников, некоторые из которых сами стали жертвами его безумия. Кан, человек, известный за рубежом как «китайский Берия», был отстранен от руководства и, в зависимости от того, какую версию событий мы последуем, либо удалился в свой родной Шаньдун, чтобы установить политическую мертвую хватку, из которой он планировал вырваться, либо, несколько менее вероятно, был поражен острой паранойей и симптомами шизофрении и помещен в психиатрическую лечебницу. Эту теорию выдвинул врач Мао Ли Чжуйсуй.
Вокруг американского разведывательного сообщества ходят слухи, что падение Канга связано со смертью Сталина или настоящего Берии в том же году. Те, кто склонялся к такой интерпретации, указывали, что во время обучения в Москве Канг был частью просталинской фракции и теперь его постигла та же участь, что и некоторых из его коллег в новых восточноевропейских государствах. Но, как мы видели, у Кан Шэна долгое время было стремление создать автономную китайскую систему, враждебную Москве. В этом он пользовался поддержкой Мао Цзэдуна и Чжоу Эньлая — разница в том, что оба этих человека должны были проявить дипломатию в данном вопросе.
Примерно в это же время Морис Олдфилд, глава отделения MI6 в Сингапуре — и директор британской секретной разведывательной службы в 1973–1983 годах, — получил информацию, указывающую на то, что Кан Шэн не только оставался близким и влиятельным соратником Мао, но и именно он убедил председателя в начале 1950-х годов порвать с СССР, когда Москва стремилась установить контроль над Китаем через своих советников и ученых.
Есть еще одно возможное объяснение, которое я исследовал вместе с Реми Кауффер в нашей биографии 50-летнего Кан Шэна с помощью определенных людей из французских спецслужб и их связей с миссионерскими сетями и китайской «Церковью молчания»: Кан Шэн на самом деле было поручено найти и вернуть китайских ученых со всего мира с целью разработки китайской атомной бомбы. Многие подсказки указывают на жизнеспособность этого объяснения.
В 1956 году Кан Шэн вернулся в поле зрения общественности. Тем временем Ли Кенонг занимался развитием разведывательных сетей САД и под крылом своего друга Чжоу Эньлая был назначен заместителем министра иностранных дел. Это привело к тому, что двое мужчин появились в Женеве в 1954 году во время переговоров о мире в Индокитае.