— Губы часто кусаешь, вот с чего, — огрызнулся я.
— Правда? — озабоченно спросила она. — Ладно, больше не буду.
— А вообще-то главный признак сильного волнения это сухость во рту, слюна в это время не образуется.
— Правильно, надо водички попить, — согласилась она, доставая из сумки пластиковую фляжку.
А в это время объявили регистрацию на рейс до Франкфурта, мы поплелись на стойку номер 18 в крайнем левом углу терминала… пока ещё не F, просто международного терминала.
— Как там оно всё пройдёт? — озабоченно спросила она меня в который раз, — просто не представляю.
— Забей, Любаша, — в который раз начал я её успокаивать, — как только за руль мерсика сядешь, всё волнение мигом улетучится. Знаешь народную поговорку про мерс?
— Не знаю, расскажи.
— Надеваешь садики, садишься в мерсик и дуешь по хайвею.
— Хайвей я знаю, что такое, а садики это что?
— Саламандры, — пояснил я, — модная модель обуви.
— Мужской наверно обуви, — вслух начала размышлять она, — мне такое не пойдёт.
— Хорошо, — согласился я и поправил поговорку, — надеваешь лоферы, садишься за руль мерса и дуешь по Бергер-штрассе.
— Мне больше БМВ нравится, — сообщила она, — а Бергер-штрассе это что?
— Да ради бога, выберешь для себя бэху, они всё равно в одной ценовой категории с мерсами. А Бергер это главная улица Франкфурта, сосредоточие ночной жизни. Не, есть там и Цаль, ещё более крутая, но она пешеходная, по ней не порулишь.
— А ты откуда всё это знаешь? — с подозрением спросила она.
— Так дружбан написал, Слава Шульц — я же рассказывал, он в прошлом году туда с семьёй эмигрировал, — привычно соврал я.
Глава 23
А пока мы стоим в очереди на регистрацию, есть время рассказать свою печальную историю, начинающуюся со встречи с Вайкуле возле гостиницы Астория. Началось всё с того, что она опоздала на добрых полчаса, потом быстро сплавила Кирилла с Димой — дескать, вас никто не звал, но это бы ещё было полбеды, потому что вслед за этим она потащила меня ужинать в ресторан этой гостиницы. А цены там можете представить себе, какие… Но и это было бы еще не пол-беды, а две трети может, потому что сразу вслед за заказом блюд за наш столик плюхнулся Калниньш, не тот, который Цоя подставил, а натуральный, Ивар Эдмунтович, звезда «Театра», «Маленьких трагедий» и «ТАСС уполномочен заявить». И сразу начал качать права…
Как выяснилось, тот другой Калниньш оказался его родственником, племянником что ли, так он в ультимативной форме потребовал от меня поменять показания, кои я дал бравому латышскому капитану в Талси. От этого, типа, зависит судьба его дорогого племяша, а мне оно ничего не стоит. А Лайма горячо его поддержала — вот для чего ей понадобился приезд в Питер и встреча со мной, а я уж навоображал.