Военной стороной вопроса вообще многие заинтересовались – и ещё больше было тех, кто хотел стать именно военным в войске Грифича. Было понятно, что стычек и «войнушек» в ближайшие годы будет предостаточно, так что какая-никакая карьера обеспечена, ну и, кроме того, – если уж хочется служить в армии, то лучше всего – в той, что защищает твой родной город.
В связи с этим Игорь перестал откладывать вопрос создания армии. Однако обставить всё нужно было максимально торжественно, и для этого Померанскому пришлось ехать в столицу острова – небольшой город Берген. Здесь были подписаны документы о создании гвардии – «Серые волки», армии (на основе егерей и кирасир), милиции и ополчения. Затем торжественно их зачитали, и горожане разошлись, довольные зрелищем.
Впрочем, разошлись не все…
– Гвардию, армию и милицию – понятно, – гудел бургомистр, – а ополчение? Чем оно от милиции-то отличаться будет?
– Что такое милиция, вы уже поняли.
– Поняли, ваша светлость, дело хорошее.
– Ну а ополчение – это добровольцы, которые прошли какую-то подготовку, но не имеют возможности приобретать оружие за свой счёт, как и времени на регулярные тренировки. При необходимости им будет выдано оружие из городских арсеналов или же избытки, имеющиеся у бюргеров. Выступать они будут в качестве помощников милиционеров и под их началом. Ну и, само собой, в ополчение смогут записаться только люди добропорядочные, пусть даже и небогатые.
Толстяк бургомистр слушал, слегка склонив голову набок и сложив руки на объёмистом животе. Толстая, глуповатая физиономия выражала одобрение. Если бы принц не знал, что Дитрих окончил в своё время университет и позже заработал неплохое состояние, мог бы принять его за провинциального простака-обжору…
В Петербург отплывали на люггере. Пусть и не верх комфорта, но быстро и, что немаловажно, – при необходимости можно удрать. Учитывая недавнее покушение, лишней такая предусмотрительность не казалась никому.
В порту их уже ждали кареты – служащие порта издали разглядели грифона на флаге и послали гонца во дворец. Ехали зевающие, помятые и, чего греха таить, – попахивающие. Люггер может похвастаться скоростными качествами, но никак не комфортом, а уж когда пассажиров переизбыток, так и вовсе.
– Папа! – влетел ему в ноги маленький Богуслав и затараторил с ходу: – А мне мама сказала, что вырос я, мерила…
Подхватил сына правой рукой, левой обнял подошедшую жену и замер ненадолго, наслаждаясь моментом.
– Соскучился, – шепнул Игорь на ухо Наталье, – пошалим…
Уже вечером Грифич давал Петру отчёт о поездке – достаточно сухо, не как друг, а как подчинённый. Он и без того был обижен на отстранение от снабжения русских армий, так вскрылись и другие нелицеприятные подробности. В частности, новый генерал-квартирмейстер всячески хаял усилия Рюгена по подготовке кампании, а император молчал… Ежу ведь понятно, что таким образом Воронцов едва ли не в голос кричит: «Я собираюсь воровать, а потом свалить всё на предшественника», но… Но тут снова вступало в дело чрезмерно либеральное отношение Петра к родственникам.
Так что император чувствовал себя виноватым и отводил глаза. Было несколько попыток примирения, но вялых и так… Какое может быть примирение, если ты не затыкаешь Александра Воронцова с его сентенциями о «бездарном Померанском»? «Разбегаться» окончательно Игорь не собирался, но… император – да, друг – под вопросом…
Глава 10
Павел встретил Рюгена восторженно и… Тот только сейчас заметил, что он уже не мальчик, а подросток. Видимо, цесаревич за время отсутствия Наставника перешагнул какой-то незримый рубеж – и вот, пожалуйста. Вроде бы и не вырос, не раздался в плечах, но изменились взгляд, жестикуляция, мимика, поведение… Время от времени он срывался на детское поведение, но это нормально.
– Я считаю, что отец не прав, – серьёзно сказал подросток после окончания урока, – Александр Воронцов мне не нравится, не нравится он и Миниху… Да многим!
– Павел, не стоит обсуждать отца, особенно со мной, – жёстко заявил Грифич, – я в данном случае – лицо заинтересованное, так что сам понимаешь. А начни ты его обсуждать с кем-то ещё – оглянуться не успеешь, как тебя начнут стравливать и ты окажешься в оппозиции.
– Это что, мне нельзя высказывать свою точку зрения? – набычился подросток.