На ювелиров Александр потратил чуть ли не всё утро, но умудрился найти то, что хотел. Приходилось возмещать большую сумму, и он выбрал очень дорогое жемчужное ожерелье. Крупный, как лесной орех, жемчуг и сам по себе стоил немало, но большую часть сумасшедшей цены просили за фермуар, скреплявший нити, а вернее, за огромный изумруд в его крышке.
Опасаясь, что покупатель мог что-то недослышать, приказчик написал на листке сумму с четырьмя нулями и положил бумажку на прилавок. Немецкая половина в душе Александра ужаснулась, но русская прошептала, что это – то, что нужно. Честное решение. А не дай бог, если с Лив что-нибудь случится, то она сможет продать фермуар и жить на полученные деньги. Шварценберг долго прикидывал, как поступить, и сам себе удивлялся: ведь если сейчас заплатить за ожерелье, его нынешние ресурсы практически иссякнут. Придётся самому ехать в Прагу за золотом.
«Ну и что, – беззаботно откликнулась русская половина его души. – Очень даже удачно! Можно съездить и заодно посмотреть, как там Эрик хозяйствовал. Да и Алину в имении устроить». В конце концов, у него из родни – только две тётки и кузина. О ком ещё можно заботиться?.. Решено, так он и поступит.
Александр сообщил приказчику, что покупает ожерелье, велел упаковать его в красивый футляр, а сам отправился домой за деньгами. Пока он вернулся на Кузнецкий Мост и расплатился, прошло немало времени, и Александр сильно опоздал на Тверскую. Но мать, казалось, этого не заметила. Она вообще его не ждала. Пришлось в одиночестве сидеть в гостиной, дожидаясь выхода женщин. Поначалу Александр обрадовался – решил, что сможет поговорить с Лив наедине. Но кузины в гостиной не было, а лакей, отвечая на его вопрос, доложил, что юная графиня вместе с тётушками наряжает невесту. Разговор откладывался.
Александр решил, что улучит момент и договорится о встрече, но это оказалось не так-то просто. Женщины спустились к нему, когда времени оставалось впритык. Он устроил в карете мать, сел туда же сам и в окно наблюдал, как рассаживаются тётки и Лив. Когда же Алина в старинной парчовой юбке еле протиснулась бочком в экипаж, а Лив всё ещё оставалась на улице, Александр, не глядя на мать, выскочил из кареты и, наклонившись к уху кузины, прошептал, что будет ждать её в кабинете после отъезда гостей. Глаза Лив заметались, и он понял, что услышан. Александр вновь забрался в карету и занял место напротив матери – до прибытия в церковь ему ещё предстояло вынести на своих плечах бремя её ледяного молчания. Впрочем, этого можно было и не бояться – ехать им было недалеко.
Больше всего Лив боялась, что тётки заметят, как Александр с ней шептался, но, слава богу, этого не случилось. Им было не до неё: Алина упивалась собственными переживаниями, а сестра её успокаивала. Лив затихла на передней скамье – пыталась сообразить, что же ей теперь делать. Вот всё и стало явным: Александр прочитал её письмо и решил объясниться. Она успела всмотреться в его лицо – оно не казалось ни рассерженным, ни суровым. Похоже, что любимый не считал Лив навязчивой, да и жалости в его глазах не было. Боже, пусть это случится! Пусть Александр полюбил её так же, как она любит его!
Экипаж остановился у крыльца храма Святого Димитрия Солунского. Казалось, что чуть ли не вчера здесь венчалась Надин, а теперь и мать, и обе сестры были так далеко… Слёзы навернулись на глаза Лив. А вот это уже было плохо: нельзя грустить и портить всем настроение. Надо постараться ради Алины, ведь тётка тоже имеет право на свой кусочек счастья.
В храме их ждали граф Литта со своей красавицей-внучкой и жених, стоящий рядом со батюшкой у царских врат. Юлий Помпеевич сердечно улыбнулся и принёс свои поздравления невесте:
– Я давно знаком с Эриком, дорогая. Он – достойнейший из достойных. Я рад, что он наконец-то нашёл своё счастье.
Алина рассыпалась в благодарностях и, ухватив графа под руку, пошла навстречу жениху. За ними последовала баронесса. Теперь пришёл черёд Полины, но та стояла на месте вцепившись в руку Лив. Заболела она, что ли? Не дай бог!..
– Что, тётя? – прошептала Лив. – Вам плохо?
– Ничего, сейчас пройдет…
Лив осторожно повела Полину вперёд. Вскоре тётка чуть слышно вздохнула и отпустила её руку.
– Отлегло? – спросила Лив. Полина лишь молча кивнула.
Началось венчание, все глядели на новобрачных, но Лив не могла отвести взгляд от соперницы. В платье из пурпурного бархата графиня Самойлова была неотразима.
Как можно устоять против таких чар? Да никак! Александр был обречён. Он сможет уйти, только если Юлия сама его отпустит. Что бы он ни говорил матери о женитьбе – если эта красавица захочет стать княгиней Шварценберг, то обязательно ею станет.
Лив так ушла в свои грустные мысли, что не заметила, как венчание закончилось. Графиня Александра Румянцева превратилась в госпожу фон Масс. Немногочисленные гости поздравили новобрачных, разместились в экипажах и отправились на праздничный обед. Теперь Лив усадили в карету вместе со старшими тётками и Александром, да и сидела она рядом со своим кумиром. Пелерина его чёрного пальто касалась её плеча, и Лив была счастлива. Она мечтала продлить это упоительное соседство, но… они приехали. Александр помог выйти матери, следом подал руку Полине, а помогая Лив, напомнил:
– В кабинете, как только уедут граф с внучкой…
Лив покорно кивнула и прошла в дом вслед за тётками. В голосе Александра не было ни суровости, ни раздражения, и звезда надежды вновь засияла в её мечтах…
Свадебный обед показался Лив бесконечным. Ну зачем Литте такие длинные речи?.. И зачем наготовили столько блюд?.. Когда же наконец удалятся новобрачные?.. Кусок не лез в горло. Наконец свершилось: Литта с внучкой собрались уезжать. Баронесса с сыном отправились их провожать, следом удалились новобрачные, и Лив с Полиной остались вдвоём.