Палачу осталось пройти лишь несколько ступенек до второго этажа, когда вновь вспомнилось главное из подслушанного разговора. Князь не хочет больше бывать в этом доме? Тогда времени просто не остаётся. Логика всегда была коньком Палача. Не подвела она и на этот раз. Хоть и жаль пятидесяти тысяч, но выбирать не приходится. Баронесса Шварценберг должна умереть от руки собственного сына – это основа плана, можно сказать, его стержень.
Вот всё и решилось. Сразу после свадьбы своей тётки с управляющим князь Александр Шварценберг убьёт собственную мать из-за давнишней вражды. Как забавно: в доме живёт куча народа, а никто, кроме Палача, не знает, что час уже пробил и наступила последняя ночь перед бойней.
Ночь оказалась тяжёлой и бесконечно длинной. Лив надеялась, что волнение, от которого у неё внутри тряслась каждая жилка, постепенно спадёт, но этого так не случилось. Лив всё пыталась понять, что же почувствует Александр, найдя её письмо. Раздражение? Жалость? В самом деле, ведь он ни разу даже не намекнул, что видит в ней женщину, он всегда относился к ней как младшей родственнице – ну, может, как к сестре. Страх шептал Лив, что ничего хорошего она от Александра не услышит. Не хотелось даже думать, что это будет за разговор.
– Только не жалость, – раз за разом повторяла Лив, меряя спальню шагами, – что угодно, только не жалость!
Пусть бы лучше Александр отчитал её, чем пожалел. Хотя если уж быть честной, то выслушивать нравоучения – тоже унизительно. Лив явно переоценила свои силы и просто не сможет встретиться с кузеном лицом к лицу. Но ведь этого не избежать – они оба должны быть на свадьбе. Хотя и в этом случае можно найти выход: стоять рядом с Полиной, а в его сторону даже не смотреть.
А ведь тётка звала Лив с собой. Всё бы уладилось, если бы они уехали… Вернулись бы через год, когда Александра уже и след простынет. Хорошо бы уехать тайком, и чтобы письмо об отъезде своих сестры и «подопечной» баронесса получила как можно позже.
Нужно только избежать объяснения, а потом броситься Полине в ноги. Так размышляла Лив.
Утром выяснилось, что драма только усугубляется: ещё предстояло пережить раздражение тётки Евдоксии и истерику тётки Алины. Баронесса измучила всех, заставляя перекладывать складки, перекалывать шпильки, запудривать круги под глазами невесты и делать множество других бесполезных вещей. Она всё никак не могла достичь «приличного» результата. Лив, Полина, сама невеста и две горничные замучились исполнять её требования. Никто уже не понимал, что же баронессе нужно. Всё разъяснилось, когда Лив случайно заметила тёткин взгляд. Евдоксия смотрела на часы. Судя по времени, Александр уже сорок минут как должен был приехать. Лив чётко слышала, как он обещал матери прибыть к часу, баронесса явно не могла об этом забыть.
«Да она от него прячется, – догадалась вдруг Лив. – Ну и ну! Кто бы мог подумать, что у них с Евдоксией совпадут желания и намерения?..»
Баронесса выпустила всех из спальни ровно в половине третьего. Времени оставалось – лишь доехать до церкви. Александр ждал всех в гостиной. Он повёл мать к своему экипажу, а Лив поспешила к карете невесты. Обе тётки уже исчезли внутри, и она собралась последовать за ними, когда услышала шёпот:
– Нам нужно поговорить. После свадебного обеда, когда гости уедут, я буду ждать вас в кабинете, – предупредил Александр.
Глава десятая. Полный крах
Александр покосился на мать. Её застывшее лицо и поджатые губы говорили сами за себя: менять гнев на милость она явно не собиралась. Всё как всегда – ничего нового. Стало противно: ну что он, право слово, как дитя малое – цепляется за несбыточные мечты. Давно пора смириться и принимать баронессу Шварценберг такой, как она есть. Откуда-то издалека, из закоулков памяти, а может, из детских снов выплыла привычная надежда: если ещё немного потерпеть, то мать прозреет, поймёт, насколько была не права. Но Евдоксия упорно не замечала в сыне ничего хорошего. Он был плох, плох и ещё раз плох. Может, он просто не заслуживал любви? Но тогда – это крах. Кем нужно быть, чтобы оказаться недостойным любви собственной матери?
Привычная боль царапнула сердце, а потом уколола – проткнула грудь раскалённой иглой. Нет, не думать!.. Только не сейчас… Надо бы вспомнить о чём-то приятном… Стихи! Как же вчера помогли стихи! После ужасного скандала они как будто омыли душу. Его б воля – читал бы целыми днями. Может, так и сделать? Закрыть дверь на замок, никого не видеть и не слышать. Пусть сердце вылечат стихи… Вчера же они смогли усмирить ярость. Он умилился чуть ли не до слёз, увидев переписанное «письмо Татьяны». Это было так прекрасно, что он даже начал читать вслух. Стихи лились, как родник по камням. Чистые и звучные… Ну а чувства… Что уж и говорить! Хоть так прикоснуться к настоящей любви…
Александр прочитал последние строки: «Но мне порукой ваша честь, и смело ей себя вверяю» – и вдруг увидел под ними подпись. Ангел.
Милая Лив. Она переживала, что забрала «Евгения Онегина», и теперь заботилась о кузене – прислала список. Добрая девочка! А что же он? Толкнул бедняжку дверью. Лив упала на пол, растерялась, а он даже не смог найти для неё ободряющих слов. Он не заслуживает её заботы. Прекрасный Ангел! Он был с ней непростительно груб. Евдоксия терзает и обкрадывает бедняжку, а тут ещё и дурак-кузен со своим раздражением.
Сложив письмо, Александр решил, что завтра же извинится. Поговорит с Лив и обязательно сделает ей подарок. Нужно порадовать девушку, ведь Евдоксия не даёт ей ни гроша из её же собственных денег. Можно заехать на Кузнецкий Мост и что-то купить. Лучше всего, конечно, было бы заказать те модные платья, на которые прислали денег Чернышёвы. Тётка Алина уже намекала, что пора поговорить с баронессой и заставить её выдавать деньги на содержание Лив. Но Александр не смог себя заставить. Объясняться с матерью насчёт денег? Благодарю покорно… Это оказалось свыше его сил, и теперь юная кузина «щеголяла» в обносках от старших сестриц. Может, самому оплатить наряды, и поставить всех перед фактом?.. Нет, ничего не выйдет! Мать обвинит его в попрании мыслимых и немыслимых приличий и устроит скандал. Сама же под шумок вернёт одежду в магазин, а денежки присвоит.
Вдруг Александра осенило: надо купить дорогое украшение и попросить Лив объяснить всем, что это – фамильная драгоценность. Кузина – трогательная и беззащитная – казалась такой одинокой. В этом они с ней были похожи. Правда, у Лив всё-таки имелась Полина – та искренне любила девушку. Но ведь тётка скоро уедет, и бедный ангел окончательно осиротеет.
Александр уже объявил матери, что в последний раз приедет к ним в дом на свадьбу Алины. Ещё через день отбывала в своё паломничество Полина. Младшей из тёток как жене Эрика фон Масса одна дорога – с мужем в Богемию. Вот и получалось, что бедняжке-кузине предстоит остаться один на один с властной и беспощадной баронессой Шварценберг. Это было не просто жестоко, но даже и подло. Александр, как никто другой, знал свою мать: если у Евдоксии не будет укорота, она не моргнув глазом продаст свою подопечную любому, кто больше заплатит. Ей бы лишь горсть монет и возможность играть – остальное баронессу не волнует. Но что же теперь делать ему?
Выхода не было. Если Александр не выполнит свою угрозу и продолжит бывать на Тверской, мать сразу же решит, что победила, и совсем распояшется. Оставалось одно – з-абрать Лив из этого дома. Кузина как-то вскользь упомянула, что хочет поехать в деревню к сестре. Вот так и нужно сделать. Он сам отвезёт её в поместье к родным. Решение, хоть и плохонькое, но всё же нашлось. На душе полегчало. Александр наконец-то лёг в постель – надо же хоть немного поспать. Завтра он собирался на Кузнецкий Мост – за подарком для Лив.