Замерев на месте, Зола обернулась и посмотрела на экран. Сообщения о чуме сменились прямой трансляцией из зала пресс-конференций во дворце. Принц Кай обращался к толпе журналистов — среди них были и люди, и андроиды.

— Прибавьте звук, — сказала Перл, отталкивая швею.

— …исследования по-прежнему остаются для нас одной из приоритетных задач, — говорил принц Кай, сжав края кафедры. — Команда исследователей полна решимости найти вакцину от болезни, которая уже унесла жизнь одного из моих родителей и грозит унести жизнь второго, точно так же как и жизни десятков тысяч наших граждан. Ситуация стала еще более угрожающей после того, как сегодня произошла вспышка заболевания в черте города. Мы более не можем утверждать, что это болезнь бедняков, удел жителей сельской местности нашей страны. Летумозис угрожает всем нам, и мы отыщем способ остановить ее. Только тогда мы сможем начать перестраивать экономику с тем, чтобы вернуть Восточному Содружеству положение процветающего государства.

Толпа встретила речь принца вялыми хлопками. Исследования чумы велись еще с тех пор, как случилась первая вспышка в маленьком городке Африканского Союза десять с лишним лет тому назад. Похоже, с тех пор ученые не добились особого успеха. Тем временем болезнь одно за другим поражала сотни, казалось бы, никак не связанных друг с другом сообществ по всему миру. Сотни тысяч людей заболевали, мучились, умирали. Даже муж Адри столкнулся с этой болезнью во время путешествия по Европе — того самого путешествия, в котором он согласился стать опекуном одиннадцатилетней девочки-киборга, оставшейся сиротой. Одно из немногих воспоминаний, сохранившихся о нем у Золы, — как его увозят в карантин, а Адри кричит, что он не смеет оставлять ее с «этой штукой».

Адри никогда не говорила о своем муже, и мало что в доме напоминало о нем. Единственным свидетельством того, что он когда-то существовал на этом свете, были голографические почетные значки и резные медальоны — они выстроились в ряд на каминной полке. Это были награды за научные достижения и почетные призы с международной технологической выставки — их ему присуждали три года подряд. Зола понятия не имела, что он изобрел. Но что бы это ни было, очевидно, это не продавалось или продавалось плохо — после его смерти семья осталась практически без денег.

На экране выступление принца прервалось — на возвышение, на котором стояла кафедра, поднялся незнакомец и протянул записку принцу Каю. Глаза принца затуманились. Экран потемнел.

Зал для пресс-конференций сменился столом перед голубым экраном. За столом сидела женщина; ее лицо ничего не выражало, и только побелевшие костяшки пальцев на столе выдавали ее эмоции.

— Мы прерываем трансляцию пресс-конференции Его Императорского Высочества, чтобы сообщить последние новости о состоянии здоровья Его Императорского Величества Рикана. Врачи императора только что сообщили нам, что летумозис Его Величества вошел в третью стадию.

Охнув, швея вынула булавки изо рта.

Зола прижалась к дверному косяку. Ей-то и в голову не пришло выразить принцу свои соболезнования или пожелать императору выздоровления. Наверняка он теперь считает ее бесчувственной. Невоспитанной.

— Нам также сообщили, что делается все возможное, чтобы облегчить страдания Его Императорского Величества. Кроме того, во дворце нас официально заверили, что исследователи ни на минуту не прекращают работу по созданию вакцины. Для тестирования антидота срочно требуются добровольцы, несмотря на то, что продолжается набор киборгов. Из-за болезни императора было много споров по поводу Сто Двадцать Шестого Ежегодного Дворцового Фестиваля, но принц Кайто сообщил прессе, что Фестиваль состоится, как было запланировано ранее, и выразил надежду, что это принесет нам немного радости в это трудное время. — Дикторша запнулась и сделала паузу, несмотря на то, что перед ней был суфлер. Ее лицо смягчилось, а голос дрожал, когда она закончила свою речь: — Многая лета императору!

Швея пробормотала «Многая лета», словно отвечая дикторше. Экран снова потемнел перед тем, как на нем снова возник зал для пресс-конференций, но принц уже покинул сцену, а в толпе журналистов царила неразбериха — каждый надиктовывал последние новости на свою камеру.

— Я знаю киборга, который как раз годится в волонтеры для теста, — сказала Перл, — к чему ждать какого-то там набора?

Зола опустила взгляд на Перл, которая была почти на шесть дюймов ниже ее, даром что на год старше.

— Хорошая идея, — сказала она. — А ты тогда сможешь найти работу, чтобы расплатиться за свое чудесное платье.

Перл зарычала:

— Семьям волонтеров платят пособие, ты, клубок проводов вместо мозга!

Королевская исследовательская группа начала набор киборгов примерно год назад. Каждый день в лотерее персональных номеров всех киборгов, которых в Восточном Содружестве жили тысячи и тысячи, выпадал новый ID. Их привозили из самых отдаленных уголков страны, вплоть до Мумбаи и Сингапура, и использовали как морских свинок, чтобы тестировать антидот. Это преподносилось как дело чести — пожертвовать своей жизнью ради блага человечества, но на самом деле это было всего лишь напоминанием: киборги не такие, как все. Многим из них щедрая рука ученых подарила второй шанс на жизнь — а после само их право на существование стало принадлежать тем, кто их создал. Киборги должны быть счастливы, что уже прожили столько, сколько прожили — многие считали именно так. Так что справедливо, что они первыми должны отдать жизнь в поисках исцеления для всех.

— Мы не можем отдать нашу Золу. — Пиона вцепилась пальцами в юбку. — Она еще должна починить мой портскрин.

Перл фыркнула и отвернулась от них. Пиона сморщила нос за спиной у сестры.