Данченко с сочувствием посмотрел на женщину.

— Елена Павловна, хотите меня судить, судите. Народ мне уже вынес приговор, а выше народа только… — Старик посмотрел вверх, прикрыл глаза и пробормотал: — Побыстрее бы…

В палату зашла медсестра Ершова с лотком, в котором лежал шприц. Она с тревогой взглянула на пациента и упрекнула следователя:

— Вы что не видите, ему плохо.

Медсестра убрала капельницу, вколола старику обезболивающее и зашипела:

— Уходите. Дайте ему спокойно дожить.

Петелина вышла, обдумывая увиденное. Медсестра умело обращается со шприцем и знает, как действуют лекарства, чего не скажешь о сварщике. Рассчитать дозу наркоза для конкретного человека надо уметь.

Она дождалась медсестру в коридоре и похвалила:

— Надежда, вы ловко делаете уколы. Раз — и готово! — Улыбка исчезла с лица следователя, глаза сузились, она спросила: — В шею последний раз когда кололи?

— В любой момент могу, — вызывающе ответила Ершова.

— И любого человека можете этому научить? Данченко, например.

— Он тяжело болен. Оставьте старика в покое.

— Странно, что никто не заметил его исчезновения из больницы утром в день выписки, — продолжала говорить намеками следователь. — Еще более странно, что ваша дочь в тот день приехала на работу с двумя хвостиками и большими бантами.

— К чему вы клоните?

— Надежда, вы ни в чем не хотите признаться? Пока не поздно.

Ершова сверкнула глазами:

— Если я что и сделала, то хорошее дело. И ни о чем не жалею.

Медсестра развернулась и ушла по коридору, гордо неся непокорную голову.