— Мы арестуем Панина и будем вынуждены защищать его от толпы?
— Такая у нас служба, — сухо отчеканил Шумаков.
— А потом будет суд, обычный, а не Суд Народа. Педофил-убийца останется жить, а девочку не вернешь! — возмутился полицейский.
— Хватит нервировать всех! Психоз делу не поможет! — взъелся полковник.
— Так что же делать? Молчать и надеяться, что педофил проговорится? — спросил более опытный начальник розыска.
— Искать Софью Дорохову, — ответила Петелина. — Жизнь девочки важнее.
— И не распускать слухов о Панине! — предупредил Шумаков. — Задача номер один: обеспечить голосование за освобождение педофила. Приказ показал свою эффективность.
— Завтра к девяти тридцати нужно подготовить вертолет, чтобы в случае необходимости быстро добраться до Панина, — предложила Петелина.
— Да понимаю я. Спасателей и неотложку тоже предупредим. Он нужен нам живым. За работу!
Загремели отодвигаемые стулья, все стали расходиться. Шумаков окликнул Петелину:
— Елена Павловна, задержись.
Полковник подошел к ней, хмуря брови:
— Из двух вопросов: где находится Панина, и кто его туда упек — главный второй. Если на первый тысячи вариантов ответа, то на второй — единицы. Я для чего тебя пригласил? Чтобы ты проанализировала всех, кто может мстить Панину, затянула на его шее петлю доказательств и приволокла сюда.
— Я проверила потерпевших по делу Панина. У всех алиби на момент похищения, — без энтузиазма ответила следователь.
— Да слышал я это! Но кто-то же организовал публичное судилище. И так умно все придумал, не подкопаешься. Ты понимаешь, о чем я?
— Понимаю. Мы имеем дело с умным противником, с высоким интеллектом.
— Вот именно! Некрасов под это определение отлично подходит. Я читал твое сообщение. А ты не думала, что он может подделать свою систему распознавания образов.
— Людей тоже опросили. Коллеги подтверждают, что Павел Некрасов второго июня провел в офисе весь день, начиная с восьми утра.
Полковник прошел вокруг стола о чем-то размышляя и остановился перед монитором.
— Но кто-то же организовал это изощренное судилище. Какие еще мысли?