Глава 30

3 июня. 19:30. 1 день 14 часов до казни

Фонарик дрожал в слабой руке девочки. Тросик позволял ей двигаться в радиусе двух метров от стены. Софья много раз исследовала пространство, до которого могла дотянуться, в поисках чего-нибудь тяжелого. Пусто. В ее распоряжении был матрас, пластиковое ведро и небольшой фонарик.

Она пыталась стучать по стене, в надежде что ее услышат. В ход шел велосипедный тросик, которым она была пристегнута. Тросик был в оплетке и звуки получались не громче, чем колотить ладошками. Ее талию стягивал тросик с замком. Бить замком не получалось, из-за невозможности размахнуться. Чем еще? Ударить фонариком, значит остаться в темноте. Это страшно. Но даже если бы у нее был молоток, вряд ли он принес спасение — где-то вверху вечно стучат, гремят и сверлят.

Часто Софья сама шарахалась от звуков. Ей казалось, что открывается дверь и заходит тот, кто называл ее Ландышем. Когда он вернется, кошмар повторится. Он угрожал прийти завтра. Возможно, завтра давно наступило, она совершенно потерялась во времени. Одно ясно, чем дольше его нет, тем больше вероятность, что в следующую секунду он появится и снова будет трогать ее, срывать одежду.

Девочка обхватила себя руками и сжалась. В подвале было холодно, рваное розовое платье не грело. Она стиснула веки и заплакала, но слез уже не было, только страдания. Во рту давно пересохло, а теперь и в глазах пустыня.

Последний раз ей воду давал мучитель. Когда это было? Неизвестно. После его ухода она металась в попытках освободиться, но лишь до крови содрала кожу на животе под тугим тросиком. Окончательно устала, упала в забытьи, а когда очнулась уже потеряла счет времени.

Тогда у нее еще были слезы. Она плакала и вспоминала музыкальную школу, бесконечные репетиции, придирки занудливых педагогов — как же там было прекрасно!

Сейчас школа казалась далеким прошлым, девочка думала только о еде. Вспоминала мамины завтраки, от которых порой воротила нос. Как изнывала над супом, требуя гамбургеры и картошку фри. Какая же она была дура! Ей бы сейчас маминого супа, куриную котлетку, она любую кашу проглотила бы в момент.

Софья приподняла фонарик и посветила в заветную точку. На раскладном походном столике красовалось пирожное с малиновыми ягодами и полулитровая бутылка колы. Она много раз пыталась до них дотянуться, и всегда не хватало какого-то сантиметра. Может сейчас получится. Она же похудела, и тросик на талии должен сдвинуться.

Девочка встала, шагнула к столику и вытянула руку. Тросик больно впился в ее живот и содрал подсохшую кровь. Из-за прежних усилий она стерла кожу до кровавого рубца. Нужно смочить тросик, чтобы не так терло. Чем?

Слюны уже не было. Девочка шагнула к ведру и опустила руку в собственную мочу. Подавила отвращение и стала натирать влажными пальцами тросик. Смочила потертости кожи, зуд в ранках утих. Она попыталась сместить тросик вниз, путы уперлись в кости таза. Она поддернула тросик вверх — тугое кольцо приподнялось на несколько сантиметров.

И тут Софья поняла, надо попытаться зацепить столик ногой!

Она поползла ногами вперед к заветной цели. Вытянула пальцы и коснулась ножки столика. Отлично! Что дальше? Зацепить и подвинуть к себе никак не получалось.

Софья перевела дух, подумала. А если ударить и опрокинуть стол? Он легкий, должно получиться, но надо ударить так, чтобы столик упал к ней, а не наоборот. Она качнула стол большим пальцем правой ноги. Пластиковая бутылка на столике зашаталась.

Голодная девочка испугалась, что бутылка опрокинется и укатится в другую сторону. Но выбора не было — она ударила, как смогла. Первой свалилась бутылка, потом грохнулся столик. Бутылка шлепнулась на пол, подпрыгнула к ней, но покатилась в другую сторону. Глаза девочки оценили траекторию — вот-вот кола станет недосягаемой.

Она мгновенно перегруппировалась, прыгнула, как кошка на поводке, и вцепилась в заветную бутылку. Тут же отползла к стене, словно у нее могли отнять добычу, отвинтила крышечку, и пена ударила ей в лицо.