Она наблюдала за ним, теперь уже боясь повернуться на другой бок.
— Боже Всемогущий! Неужели ты думаешь, что я смогу заснуть.
Что испытывает человек, думала она, когда на его глазах погибают мать, отец, сестра? Даже в мыслях трудно представить. Будь она, к примеру, актрисой, ей ничего бы не стоило проливать горькие слезы, глядя на распростертые перед ней залитые красной краской, имитирующей кровь, тела, проливать до тех пор, пока режиссер не крикнул бы: «Стоп, камера». Но в реальной жизни? Нет, никогда.
— Иди ко мне, — прошептал он, однако для нее его голос прозвучал подобно грохоту камнепада в горах.
Ей потребовались считанные секунды, чтобы осознать: руки Роберта потянулись к ней.
Ей захотелось рассмеяться, плюнуть ему в лицо, но она чувствовала внутри себя бритву, нагревшуюся от ее тепла, кроме того, к ее ощущениям подмешивалось и нечто иное — непостижимое, легкое, как дуновение ветерка, эмоциональное возбуждение, которое не дало возможности ее губам раскрыться.
Позже Маргарита будет вспоминать и удивляться тому, как быстро она очутилась в его объятиях, прижавшись к нему, подобно ребенку, и тому, что в его руках она чувствовала себя такой защищенной, какой не чувствовала себя никогда в жизни.
Что с ней происходит? Она не находила ответа. Может быть, ему удалось очаровать ее, опоив своим магическим зельем? Она начала вспоминать, когда последнее время ела и пила. Не подмешал ли он ей чего-нибудь в еду? В ужасе Маргарита не могла вымолвить ни слова.
— Как похожи эти ссадины на подпись, сделанную его рукой.
Он наложил кончики пальцев на поврежденную кожу; сознание Маргариты как бы отключилось от исходящего от него тепла, которое по каким-то таинственным каналам вливалось туда, где было больше всего боли.
Он наклонился к ней, и она почувствовала давление его языка в тех местах, где были эти ссадины, затем боль исчезла, исчезло даже представление о том, что эти места когда-то болели.
Маргарита вздрогнула, ощутив его язык у себя на шее, там, где мягко пульсировала сонная артерия. Затем его язык сделал нечто такое, от чего Маргариту захлестнула волна желания. Она почувствовала, как напряглись ее соски и стало мокро между бедер. Ее рука моментально скользнула вниз. Вся в ее смазке, бритва, теперь уже свободно, покинула место своего хранения и очутилась у нее в ладони. Теплое от ее соков орудие смерти.
Маргарита сжала бритву в кулаке, ее губы приоткрылись, давая выход скопившемуся в груди воздуху. Указательным пальцем она вытащила лезвие и приготовилась.
Его язык скользнул в ложбинку между грудей, в точку, всегда являвшуюся для нее зоной наивысшего возбуждения. Он знает, подумала Маргарита.
Лезвие начало свой путь, как будто по собственному желанию; голодный зверь, жаждущий крови, стремящийся кромсать мясо и рвать сухожилия.
Убей его немедленно, сказал ей внутренний голос. Ведь именно этого ты хочешь. Его смерть позволит вам выбраться из ловушки.
Она быстро закрыла глаза и, натужно выдохнув, полоснула его бритвой в том месте, где их тела не соприкасались, и была возможность для замаха.
Смертоносная сталь прошлась по его телу, но, вместо того чтобы ранить или убить, не оставила на его животе даже царапины.
Маргарита увидела, как он усмехнулся, обнажив даже в темноте хорошо заметные крепкие белые зубы. Одну руку он сомкнул вокруг ее запястья, а другой крепко сжал лезвие бритвы.
Маргарита онемела от изумления, когда он разжал пальцы, — ни капельки крови.