- Маргарита, конечно, мне кое-что рассказала о причине того, почему мои запястья оказались изрезаны. И о том, кого именно селят в эти ваши комфортабельные домики.
- Я уверена, - продолжил я, - что она ненавидит вас и это место, однако ее понять не трудно, ибо она, с ее слов, по злой воле ее мужа и с вашего молчаливого согласия, вот уже почти семь лет, заперта в этом месте. Однако, она не говорила мне ничего из того, что я сейчас сказала вам. Это легко проверить, тут же все прослушивается и просматривается.
- А что касается того, мои ли это слова или нет….мои. Просто я уникальный человек, - улыбнувшись сказал я, - уверена, что за долгие годы вашей практики здесь, вы видели не мало уникальных, в своем роде, людей.
Лев Моисеевич,задумчиво глядя на меня, кивнул.
- Я направляю режим больных к их выгоде сообразно моим силам и моим разумениям, воздерживаясь от причинения всякого вреда и несправедливости, - прочел я по памяти, после чего, закинул ногу на ногу и глядя в глаза Льву Моисеевичу, со вздохом спросил:
- Вам ведь известны эти строки, не так ли?
- Должен ли врач превращать свою клинику в тюрьму для невинных, ради собственной наживы? - задал я риторический вопрос, пожав плечами.
Хозяин кабинета уставился на меня во все глаза, густо покраснев, от стыда и гнева. Строки эти он узнал, само-собой.
Я же продолжил, с выражением полнейшего безразличия на лице:
- Как я уже говорила, я благодарна вам и местному персоналу за ту помощь, что они мне оказывают. Но я не намерена более, чем следует, задерживаться тут! Я желаю жить полной жизнью, получать знания и стать, в итоге, достойной гражданкой! Также, у меня нет намерения вредить вам или вашей клинике. И я понимаю, что договорившись с моей семьей, по-поводу моего бессрочного нахождения тут, вы не можете просто взять сказать им, чтобы они меня забрали. В таком случае, непременно, вам заходят отомстить за «кидок».
Убедившись, что мой собеседник меня услышал и «переварил» сказанное, я продолжил:
- Все, чего я прошу, это организовать мне встречу с моими родными, которые видеть меня не желают. И сделать честное медицинское заключение о том, что в лечении в вашей клинике я более не нуждаюсь. И это все.
- В противном случае, если вы откажетесь, - сказал я, накручивая локон на палец, а мое лицо и голос стали злыми, - я нанесу этому месту такой ущерб, что боюсь, вам будет нечего передать вашим наследникам. Само собой, я не стану делать глупостей, вроде битья окон, посуды, объявления голодовки и прочего. Я уверенна, что это заведение множество раз видело подобное. И вас это не впечатлит. Так что бесполезными вещами я заниматься не стану. Я придумаю нечто особое, запоминающееся, - улыбнулся я ему, мерзкой злой улыбкой, продолжив:
- Если у меня не получится один раз, я предприму другую попытку. Не получится во-второй, я сделаю третий раз. Десятый. Двадцатый. Я буду пытаться до тех пор, пока от этого места не останутся одни головешки. Возможно даже, выражаясь совсем не фигурально.
- Вы конечно можете, - усмехнулся я, - прикрываясь медицинской необходимостью, превратить меня, с помощью лекарств, что называется в «овощ». Но у этого способа есть определенные и потенциально крайне опасные последствия, во-первых, для репутации этого заведения, которое, гордится своими счастливыми пациентами. Не говоря уже о том, что случится, если моей семье я внезапно потребуюсь живой и здоровой.
Сказав все, что хотел, я расслаблено сидел в кресле и смотрел на Льва Моисеевича. Крепкого на вид мужчину, за 70, явно знакомого с физическими упражнениями. Энтузиаста и профессионала своего дела. Который неподвижно сидел и смотрел на самую странную девочку и пациентку из тех, что он встречал за многие годы своей практики.
- Ты сказала все, что хотела? - спросил он
- Да, Лев Моисеевич.
- Тогда ты можешь идти, у тебя еще, на сколько я знаю, есть процедуры, которые надо посетить.
- Спасибо за то, что уделили мне время. До свидания, - сказал я, встав из кресла и покидая кабинет.