Утро наступило безрадостное, с какой стороны ни взгляни.

Ветер, дувший всю ночь, все-таки нагнал дождя. Это был не из тех летних ливней, что, взорвавшись и пошумев, почти целиком остаются в кронах деревьев. Дождь лил не сильно, но настырно и без намека на окончание.

Вчера палатки были натянуты без особой старательности — в складках скапливалась вода и местами просачивалась вовнутрь.

Ребята в палатках, подобно женщине в ящике, прокалываемом шпагами, извивались, чтобы на них не капало.

Но вылезать все же не хотелось: снаружи их ничего хорошего не ждало.

— Подъем! Подъем!

Лжедмитриевна, энергичная и деловая, обходила палатки. Тех, кто не хотел вылезать, она вытаскивала за ноги наполовину. Вторая половина выползала сама, ибо по частям мокнуть хуже, чем полностью. Алексей Палыч и Борис тоже вылезли из своих чехлов-коконов.

Вечером было ясно, и никто не догадался спрятать рюкзаки в палатки. Теперь все отсырело. Штормовки насытились висящей в воздухе моросью. Они были пропитаны водоотталкивающим составом, но отталкивал он, очевидно, только нормальный дождь, а не сырость. Надевать их было противно.

«Завтрак съешь сам, обед раздели с другом, а ужин отдай врагу» — так говорит восточная пословица. Мудрость ее относительна, как и все категорические утверждения. Обеда, например, вчера вообще не было, ужин утонул в озере, а завтрак мог быть приготовлен лишь по методу диверсантов.

— Быстро собираемся и пошли, — сказала Лжедмитриевна.

— А порубать? — осведомился Шурик. — Мне лично всю ночь снилось, что есть хочется. Проснулся — и правда хочется.

— Ты же знаешь, что у нас осталось.

— Вот давайте и зарубаем.

— Я думаю, это надо приберечь на крайний случай, — сказала Лжедмитриевна.

— А я думаю, что сейчас как раз крайний, — возразил Шурик. — Хуже все равно не будет.

— Надо хоть что-нибудь горячее… — сказал Алексей Палыч. — Хотя бы кипятку.

— Со сгущенкой, — уточнил Шурик.