— Не знаю, как до меня не дошло…

— А я знаю. Потому что я женщина. Потому что я альфа, а она была омегой. Потому что, хотя ты считаешь себя выше предрассудков и высокомерия, выходит, что ты не так уж отличаешься от большинства.

Мне ничего не оставалось, кроме как молча принять обвинения. Они пристали ко мне, как пепел.

— Почему ты мне не рассказала? — наконец спросила я.

— Это личное. — Зои помолчала. В темноте блеснули белки глаз, когда она посмотрела на меня и вновь отвела взгляд. — Кажется, будто от нее в этом мире осталось так мало. Я не хочу делиться этими крохами с окружающими.

Вспомнилось, с какой неохотой я говорила о Кипе. Были моменты, когда его имя казалось мне драгоценным обломком прошлого — всем, что от него осталось, и если пользоваться им часто, оно сотрется.

— Когда ты слушала музыку бардов у родника и рассказала о певице, которую вы с Дудочником слушали в детстве… Мне казалось, ты думаешь о брате.

— Я всегда буду помнить ту певицу, — фыркнула Зои. — Лючия при первой встрече очень мне ее напомнила. У них обеих были красивые руки. — Она усмехнулась. — И Лючия тоже любила петь. Постоянно мурлыкала себе под нос по утрам, расчесывая волосы.

Несколько минут она молчала.

— Жаль, что ты мне раньше не рассказала, — прошептала я. — Я бы поняла.

— Не нуждаюсь в твоем понимании.

— А мне не помешало бы твое.

Зои пожала плечами.

— Мои отношения с Лючией существовали не за тем, чтобы преподать тебе урок о горе. Она умерла не ради того, чтобы мы с тобой сблизились на почве потерь.

Она села рядом со мной на бревно и уперлась локтями в колени. Я видела в темноте ее руки, более светлую кожу пальцев — пять бледных пятнышек, когда она подняла руку, чтобы убрать волосы с лица.

— Да я как-то и не привыкла о ней говорить. Нам все время приходилось соблюдать осторожность. Работая на Сопротивление, мы не нуждались в лишнем внимании. Отношения между альфой и омегой грех, не говоря уж о том, что мы обе женщины. Вся эта чушь об обязанности альф размножаться. — Она фыркнула. — Как будто я тут же побежала бы искать милого альфу и начала вместе с ним строгать младенцев. — Ее смешок утонул в прохладном воздухе.

— Ей на Острове пришлось тяжко. Ты же знаешь, как люди в лучшем случае относятся к провидцам — всегда с подозрением, отторжением. Потом они узнали о наших отношениях и вообще перестали с ней общаться. — Зои сжала кулаки. — Плевать, что я годами работала на Сопротивление. Что сделала для него больше, чем почти любой из них. Или что Лючия ради них рисковала жизнью. Люди с радостью пользовались ее видениями и плодами ее трудов, но заговорить с ней считали ниже своего достоинства. Выгнали ее из дома. Называли предательницей, любительницей альф. Дудочник сделал для нее все, что смог — выделил комнату в крепости, по возможности пытался усовестить окружающих. Но он возглавлял Сопротивление и поэтому помогать ей мог лишь постольку-поскольку. И тогда она начала терять разум. Да, я знаю, что дело в видениях, но она лучше с ними справлялась, когда вокруг были друзья и просто люди, с которыми можно поговорить. Когда ее изолировали от общества, у нее остались лишь видения.

Я вспомнила томительное заключение в камере сохранения, когда горизонт ограничивался серыми стенами и ничто не отвлекало меня от ужасов видений.

— А меня рядом не было, — продолжила Зои. — Лючия хотела проводить больше времени на материке, даже переехать сюда окончательно. Но я сказала ей, что это слишком опасно и нужно подождать, пока я не найду для нас безопасное жилье на востоке, в стороне от патрулей. Чем дальше уходил ее разум, тем сложнее было обеспечивать ее безопасность. Она стала легко возбудимой. И дело не только в криках, вызванных видениями. Порой она не контролировала свою речь. Ты же видела, каков Ксандер. Мы не могли рассчитывать даже на то, что она сможет членораздельно выражаться, что и говорить о том, что придерживаться легенды.

Зои помолчала, глядя на свои руки. Небо светлело, ветер отгонял облака от луны. Зои сняла с пояса нож и начала вертеть его в пальцах.