— Да ладно, сказал тоже… Был бы ты москвич, тогда да, есть из-за чего хвостиком мести. А тут раздухарился, а сам то, в таком-же Задрищенске живешь, деревня-деревней, только чуть побольше, чем у нас. Бывал я в вашем Городе, все как у нас, зимой минус сорок, а летом плюс тридцать, только сейчас три станции метро прокопали. Зато в магазинах шаром покати. Я вот девке этой скажу, как придет, скажу, чтобы с тобой дело не имела. Хлипковат ты для такой крали, она получше найдет.

— Скажи, скажи — я махнул рукой, нащупал стоящие у изголовья костыли, и стал осторожно вставать — надо было тренироваться, через два дня мне предстояла дорога в тысячу километров.

С Глашей мы договорились, что меня в восемь утра знакомый ее отца добросит от больницы до зоны, а оттуда, вместе с Демоном, добросит до трассы. Выписку мне отдали с вечера, оставалось проспать последнюю ночь и не проспать утренний подъем. А потом меня попытались ограбить.

Ночью я не мог уснуть. Сложный путь домой, где каждая случайность могла оставить меня в этом краю надолго, а, может быть, и навсегда, мешала уснуть. Мысли о самых неблагоприятных вариантах развития событий дружной толпой бродили по голове, периодически больно пиная мозг, да еще дед Миша храпел сегодня особенно громко и противно.

Часа в три ночи, по моим ощущениям, я забылся, чтобы тут-же открыть глаза. Мою кровать кто-то толкнул, но это был не я. Сон мгновенно умчался в даль под напором хлынувшего в кровь адреналина, я замер, стараясь не дышать. Кровать опять колыхнулась, подо мной звякнул метал о металл, внизу кто-то сдавленно сопел. Я, стараясь не двигать телом, медленно потянулся за костылем, стоящим в изголовье. Очень осторожно нащупал дерево одного из них, каждую секунду, боясь услышать грохот падающего на пол второго костыля, чрезвычайно медленно стал подтягивать к себе свое орудие.

Я перестал таиться, когда мое ухо уловило новый звук. Похоже, кто-то решил обойти мою защиту из замка и наручников, тупо прорезав дно рюкзака, чего я допустить никак не мог. Больше не скрываясь я приподнялся на локтях и, как смог сильно, ткнул костылем под кровать. Палка ткнулась во что-то мягкое, кто-то болезненно охнул, ударил по металлическим ножкам кровати, а затем, быстро, на четвереньках, побежал к выходу из палаты. В полутемном свете дежурного освещения, в проеме двери мелькнула чья-то жопа, быстро передвигающая ногами, затем все стихло.

Я, опираясь на один костыль, доскакал до выключателя и щелкнул тумблером. Палату залил яркий, после темноты свет, осветивший недовольно вопящего, накрывшегося одеялом с головой, деда Мишу, и пустую кровать Дениса. Через несколько минут, когда я, не обращая внимание ор соседа, под кроватью расцеплял свои защитные сооружения, в палату влетела дежурная медсестра.

— Что случилось? Почему не спим?

— Меня обворовать хотели — я выбросил из-под кровати отцепленный рюкзак и тупой хозяйственный нож с кривой надписью белой масляной краской по темной рукояти «Холод цех».

Дед тут же заткнулся и кряхтя, полез из кровати, чтобы подойти ближе вместе с погрустневшей медсестрой.

На поверхности брезентовой ткани рюкзака остался след поверхностного пореза.

— Милицию вызывать? — обреченно спросила сестра.

— Не надо никого вызывать, ничего не украли. Давайте спать — я поставил костыли на место и лег обратно, прижав рюкзак к животу и накрыв нас простынкой.

— А где ваш зассанец?

— Ложились — был, а сейчас не знаем. Наверное, убежал.

— Понятно. Завтра доктору все расскажу, пусть выписывает за нарушение режима, может еще успеют призвать. — сестричка выключила свет и прикрыла дверь: — Спите, больные.

— Ты видел кто? — через пару минут в тишине раздался тихий шепот дела.

— Нет, только черные трико, когда он на четвереньках убегал.

— Дениска, засранец. Он вчера в черных спортивных штанах был.

— Давай спать дед, о чем сейчас рассуждать.