Не сейчас, со временем, но придется. Тебе от меня уже не сбежать, но если попробуешь…

Это страшно, Каролина. Страшно, когда не знаешь, все ли в порядке с тем, кого любишь.

Страшно, потому что воображение тут же подкидывает сотни вариантов того, что могло случиться. Мне хочется… Да, мне хочется контролировать каждый твой вдох, но одновременно с этим я не желаю, чтобы когда-нибудь в моих руках ты задохнулась. Ант правильно сказал: птицы дохнут даже в золотой клетке, так что ты свободна. Свободна настолько, насколько я могу тебе эту свободу предоставить, чтобы волноваться за тебя в пределах разумного. Одного прошу: я должен знать, где ты находишься. Со своей стороны обещаю рассказывать о своих перемещениях. Мы договорились?

— Договорились, — прошептала я в ответ на тихие слова. Сердце билось быстро-быстро, и я уже не могла сослаться на страх или волнение. Врать себе просто не получалось, так что я решила отвлечься. Обернувшись, задала интересующий меня вопрос: — Весь корабль перевернули?

— Почти, — ответили мне с улыбкой. Мягкая улыбка, едва заметная, лишь уголками губ, — так улыбался только Ирадий. Сдержанно, но в то же время окутывая волнами нежности, что скрывались даже во взгляде.

Подушечки пальцев коснулись моего лба, убирая прядь волос. Прокатившись по виску, костяшками очертили скулу, линию подбородка. Лицо горело, меня моментально бросило в жар, и этого было не скрыть. Человек бы, возможно, не заметил, но от взгляда имсита подобное никогда не укроется.

Гулко сглотнув, я зажмурилась, да попросту струсила. Пульс стучал в ушах, и я больше ничего не слышала. Только чувствовала, как мои губы щекочет чужое дыхание. Миг растянулся до вечности, но меня все не целовали.

Чтобы понять, что происходит, я распахнула веки. Это и стало моей самой главной ошибкой.

Оказывается, в этом холодном серебре можно запросто утонуть. В желудке творилось что-то непередаваемое. Ощущала щекотку, что будто расстилалась холодом. Я сама — целиком — словно была одним сплошным сердцем, которое подкидывало в таких надежных объятиях.

Губы высохли. Волнение напополам с предвкушением обрушилось на плечи, но меня не держали. Понимала, что могу…

Могу прекратить все это в любую секунду. Встать, уйти, в конце концов. Но отчего-то не делала ничего. Ждала. Ждала, когда меня поцелуют, потому что мне самой смелости не хватило бы…

А потом пришла засасывающая пустота. Она царила в голове — все мысли выветрились разом, едва чужие губы настигли мои, пленяя осторожно, мягко. Не сминая, нет. Давая попробовать, почувствовать, ощутить, каким может быть настоящий поцелуй, наполненный нежностью. Поцелуй, разделяющий одно дыхание на двоих, потому что да — я позорно забыла, что нужно дышать.

Хотя нет, забыли мы оба, когда чувственная ласка сменилась яркостью, яростью, страстью. Мои губы сминали, жадно выпивали, прижимая так крепко, что дышать было попросту невозможно.

Лавина, ураган, взрыв. Мы словно задыхались, и на этот раз я отвечала, потому что не ответить было настоящим преступлением. Потому что не ответить означало умереть. Да просто потому, что мне, к собственному стыду, хотелось ответить, добавляя в этот пылающий костер и своих дров.

— Простите, — прозвучало максимально тихо и робко после очередного стука в дверь. — У нас там ужин горит.

— Сгорел, — резюмировал Ирадий, отрываясь от моих губ, позволяя мне спрятаться у себя на груди.

— Давно, — шепотом подтвердила я то, что уловил мой нос.

И при всем при этом мы даже с места не сдвинулись.

— Ну мы тогда попозже зайдем, да? — снова раздалось от двери.

— Когда корабль сгорит? — вернулся строгий начальник. Строгий, но не для меня. — Идите.