— Тогда, в Борисполе, двадцать лет назад. Никакого опыта Гершуни я на себе не ставила. Сказала так, просто чтобы отвязался. Предчувствие опасности у меня врожденное…

— Это мне известно, — улыбнулся Двинятин.

Снова помолчали. Вера произнесла тихо:

— Не знаю почему, но мне кажется, что с Тужиловым еще не закончено. Мы с ним еще как-то пересечемся. Наверное, в рамках задуманного им тренинга на выживание… Но вообще я думаю, не так важно предчувствовать опасность, как чувствовать людей.

— Это тебе, может, и не важно, у тебя предчувствие опасности и так есть, а нам, простым смертным, хотелось бы!

— Еще бы, я понимаю. Но вот ведь это чувство не помогло мне, я не знала, что убийца ходит рядом со мной, что он даже «помогает» расследованию. И о профессоре я многого не знала, не чувствовала… И потом, помнишь миф об Ахилле?

— У которого Ахиллесова пята?

— Ага. Его в детстве окунули в какую-то священную реку, и он стал неуязвим. Но ведь его держали за пятку, и потом именно в эту пятку его и подстрелили. Никакая неуязвимость его не спасла, он погиб. То же и с тренингом, с предчувствиями опасности. Тужилов теперь почует, если в него прицелятся из огнестрельного оружия. Ну и что? Это не спасет его от ножа, яда, аварии, террористического акта… Даже от инфаркта, даже от воспаления легких не спасет.

— Кому суждено быть повешенным…

— Именно. Тот не утонет. Но я поняла еще одну очень важную вещь.

— Какую?

— Нельзя отказываться от данного тебе. Нельзя не пользоваться своим предвидением смертельной опасности. А главное, нельзя пользоваться для себя одного. Типа, почуял страх — и руки в ноги, бегом отсюда. Нужно предупреждать тех, кто вокруг тебя, кто этого не чувствует.

— Они могут не поверить.

— Значит, надо стараться, чтобы поверили. Нас, тех, кто чувствует, очень мало. Один на тысячу, на десятки тысяч. Но зачем-то же мы нужны? Зачем, если не для того, чтобы предупреждать ближних? Они без нас не спасутся, значит, мы должны… Я должна.

Андрей кашлянул.

— А что Прудников, этот ревнивый мент?

— Уволился из органов, стал начальником службы охраны холдинга «Елисеев». Переехал в Москву. Как-то объяснил им, что убийца-маньяк — социопат Сафоненко.

Двинятин спросил:

— А где теперь Авангард-Антон?

— В психбольнице. Признали невменяемым.