– Пойдем, погуляем? – предложил он.

– Мне скоро в гостиницу идти, заступать на смену, – тихо сказала она. – Если только совсем недолго.

Вышли на улицу. Был легкий мороз, небо затянуто высокими облаками, но снег не шел. Пошли, как всегда, в сторону края площадки. Остановившись там и облокотившись на перила, какое-то время молча смотрели вдаль.

– Ты уедешь с этим капитаном? – спросила Постумия, не поворачивая головы.

– Я еще не решил окончательно, – грустно ответил Саша, понимая, что наступает тяжелое объяснение. – Ты что-нибудь знаешь о нем?

– Практически ничего. Он иногда приезжает к Парменону, их что-то связывает из прошлого. Сейчас вроде занимается охраной торговых кораблей.

– Он пригласил меня в команду.

– Кем? Абордажником?

– Я кое-что понимаю в навигации.

– Ты? Откуда, Саша? – удивилась она, назвав по имени, хотя редко это делала из-за его необычности. – Мы подобрали тебя у деревни в предгорьях в очень странной одежде, ты здесь совершенно чужой и точно не элой. Что ты можешь понимать в навигации?

– Элои не являются центром мира, и искусство навигации ведомо не только им одним.

– Кто ты? – И без того немаленькие голубые глазищи Постумии стали еще больше, глядя на Сашу в упор.

На миг у него возникло желание рассказать ей все, но он сдержался:

– Лучше тебе не знать.

– Опять эти тайны Парменона. Ты такой же непонятный, как и он.

– А ты? Так и будешь охранять храм? Может, вместе махнем на море?

– У меня контракт, осталось еще два года. Если ты не знаешь, то разорвать его нельзя, это дезертирство.

– Вряд ли тебя там достанут.

– Я свое отвоевала. С меня хватит. Да и кем я туда пойду? Я-то навигацией не владею, морского дела не знаю. Значит, мне прямая дорога в абордажную команду, а это, поверь мне, мясо. Здесь я прикоснулась к краю истины, мне иногда кажется, что еще чуть-чуть, и я ее осознаю. А там опять кровь, грязь, попойки… Надоело. Но мне очень жаль, что ты уезжаешь. Ты действительно необычный. Я… – Постумия оборвала свою речь, не решаясь произнести что-то важное.

– Я знаю, – мягко сказал Саша, обнимая ее за плечи. – Но я не могу вечно жить здесь на птичьих правах. А жрец из меня будет плохой.