Тогда главарь черных грешников — тот, кого называли капитаном, — сказал Гаво:

— Теперь ступай. Карету с дилижанса можешь не вывозить, мы знаем дорогу.

От голоса этого человека Симон вздрогнул.

Перевозчик уставился на него, словно желая проникнуть взглядом под капюшон и увидеть скрытое лицо.

— Господи, — прошептал он, — как будто его голос… И тот же рост… и та же походка…

И когда капитан проходил мимо лебедки, Симон тихонько сказал:

— Господин Анри…

Капитан дернулся и так же тихо произнес:

— Берегись, друг мой Симон, не всякое имя следует говорить вслух!

Как ни тихо он это сказал, нашлось ухо, которое услышало его слова, — ухо кучера Гаво.

И когда все черные братья сошли на берег, а отпущенный ими в свою дорогу дилижанс поплыл на пароме обратно на правую сторону, Гаво подошел к побледневшему, безмолвному Симону и шепнул:

— Я тоже подумал, как и ты.

Симон вздрогнул.

— У меня слух дюже тонкий, — подмигнул кучер.

— Ты о чем?

— Ну, я все слышал.

— Что слышал?

— Ты знаешь этого капитана?

— Не больше твоего.

— Значит, знаешь. Я-то его знаю. Ладно, — тихонько сказал Гаво, — что сказано, то сказано.