И куда только делась та раздражительность, что бушевала в ней еще буквально несколько минут назад? День опять был светлым, солнце ласковым, ветер нежным. Хотелось жить и вдыхать пряный воздух, насыщенный ароматами моря и тропических растений.

Впрочем, последнее буквально сразу же сменилось вонью узкой улочки, ведущей к церкви. Ничего не поделаешь, канализации в городе не существовало, и все нечистоты оказывались на улице. Это еще хорошо, что вышел указ, запрещающий выплескивать содержимое ночных ваз прямо из окна. Теперь за подобное накладывались солидные штрафы, а нечистоты и помои можно было выплескивать только через дверь.

Конечно, подобная мера не способствовала очищению улицы и воздуха. Но хотя бы исключала возможность попадания на голову чьих-нибудь испражнений. Разве только по невнимательности наступишь на них. Но тут уж не зевай.

– Но погодите. Значит, вы и сеньор Флавио…

– Ну да. Мы кузены. А что вас удивляет?

Вообще-то все. Нет, не Кларка, а именно Шейранова. Ну не понимал он браков между двоюродными. Как тут ни крути, но это близкая родня, и он был просто не в состоянии воспринимать своих сестер как женщин. Он их любил, был готов расшибиться ради них в лепешку, от чистого сердца порадоваться за них или искренне сопереживать им. Но он всегда видел в них только сестер.

– Нет, меня ничего не удивляет. Но как доктор, должен заметить, что подобные браки могут не лучшим образом сказаться на детях. Кхм. Прошу прощения.

– Вам не за что извиняться. Ну, упомянули о детях при девице. И что с того? Можно подумать, я не знаю, что у меня будут дети. Порой правила приличий бывают просто невыносимыми. Вы не находите?

– Ну, все же лучше, когда они есть, нежели их отсутствие, – припомнив свой слой, возразил Шейранов.

– Это если они не перерастают в деспотию, – в свою очередь возразила девушка.

– Согласен.

– Так вот. Несмотря на то, что все знают, кто я, отец не может меня признать. Одно дело – иметь внебрачную дочь и участвовать в ее судьбе, и совсем другое – признавать. Но так уж случилось, что из всех его детей в живых осталась только я. Отец любит Флавио, как родного сына, и в то же время любит меня. Вот он и решил устроить наш брак, передав все свое состояние в наши руки.

– А выдать вас по любви, дав вам приданое, ему не приходило в голову?

– А с чего вы взяли, что я не люблю Флавио?

– Кхм. Действительно, чего это я? Простите, сеньорита Сантос, я сказал глупость.

– Да нет. Со стороны все именно так и выглядит. Разумеется, отец дал бы за мной приданое. Но он не смог бы передать все. Это просто невозможно. Даже если он признает меня, добром это не закончится, поскольку в случае судебных тяжб у меня будет не так уж много шансов выиграть. А дать приданое за абсолютно любой девушкой – его право. И уж это оспаривать никто не будет.

– Именно поэтому он выбрал своим наследником Флавио?

– Да. Если он оставит наследство ему, то тут уж никто не сможет ничего поделать. Знали бы вы, как Флавио стали ненавидеть наши многочисленные родственники.

– Надеялись растащить наследство его сиятельства по кускам?

– Нет. Все прекрасно знают дона де Варгоса и понимают, что он всегда и во всем содержит свои дела в полном порядке. И такой просчет, как отсутствие наследников, это не про него. Просто на месте Флавио мог оказаться кто угодно.