— Вот что, мужики, мне люди в команду на судно нужны. Кто‑нибудь с парусами управляться может?

— Мы всё могём: дом срубить, печь класть, под парусом тоже ходили — когда помоложе были.

Мужики выжидательно уставились на меня. Я решился.

— Хорошо, идите вдоль Яузы, увидите большой ушкуй. Скажите кормчему Акакию, мол, я велел ему вас на борт взять, в команду.

Мужики дружно скинули шапки, поклонились в пояс:

— Спаси тебя Господь, любопытствуем насчёт имечка.

— Юрием меня звать.

— Ага.

Мужики надели шапки и бодро двинулись по дороге. В их походке появилась уверенность. Одно дело — сидеть на дороге без денег, без работы и без цели, и совсем другое — быть нужным. Опять же — накормят на корабле, а то котомки за плечами у мужиков совсем тощие.

Я вошёл в город, вернее — в то, что от него осталось. Впечатление жуткое — как после ядерной бомбардировки. Везде пепелища от сгоревших домов и построек, лишь торчат на пепелище печные трубы, как кресты на погосте. И повсюду — трупы людей, лошадей, собак, обугленные до неузнаваемости. Город пустынен, ни одного живого человека окрест. Похоже — ни крымчаков, ни наших воинов в городе нет. Да и что тут теперь делать? На улицах завалы — пройти можно, лишь пробираясь по мусору пожарищ и рискуя наступить невзначай на обгорелый труп, казавшийся дотоле кучкой угля. Нет, в городе мне делать нечего. Я повернул назад.

Масштабы бедствия ужасали. Вдоль дорог расположились беженцы, кое–где виднелись натянутые шатры. Тысячи людей брели к окрестным деревням, в поисках воды и пищи.

Нам бы на ушкуй ещё два–три рукастых мужика, и тогда можно смело идти дальше. Только как определить, кто рукастый и умелый, а кто нет? Многие сейчас в шоке, и отойдут через день–два.

Меня тронули за рукав. Я повернул голову. Рядом стоял довольно крепкий мужик лет сорока.

— Помоги полог натянуть.

Я пошёл за мужиком. К двум веткам дерева был привязан за верёвки парусиновый полог. Мы взялись за другие две верёвки, растянули полог, обмотали концы вокруг деревьев.

— Вот спасибочко. — Мужик постоял минуту: — Теперь вроде как дома. Только вместо старой избы новую пятистенку поставил — и всё прахом. Да дом — ладно, дело наживное — жена и детки в огне сгинули, так что и хоронить нечего, одни головёшки. Татары‑то где ныне — не слыхал?

— Не знаю. Сам ходил в город — узнать, да кроме пепла и угольев — ничего. Зачем полог большой натянул, коли одинёшенёк остался?

— Какой нашёл, такой и повесил. А что мне одному велик — так вон беженцев сколько, пусть пользуются — всё какое–никакое укрытие.

Мне понравилось его высказывание.

— Чем на жизнь зарабатывал?